Николай Попов - Открывая новые страницы... [Международные вопросы: события и люди]

Не вызывало сомнений и то, что Польша проявляет нежелание идти на уступки и компромиссы.

И все же необходимы более глубокий и непредвзятый анализ советской позиции и выяснение того, что было сделано, а что упущено на августовских переговорах для достижения соглашения. После 20–22 августа переговоры зашли в тупик, и возможность соглашения была утрачена.

В связи с московскими переговорами мы вправе говорить о таком феномене международных отношений, как идея упущенных возможностей. Этот термин уже начал использоваться нашими историками-международниками. Можно сделать вывод, что в те тревожные августовские дни участники переговоров в Москве явно недооценили агрессивную сущность и ударную силу фашизма, упустили из виду ту смертельную опасность, которую нес фашизм всему человечеству.

Как бы то ни было, переговоры оказались безрезультатными, и перед Советским Союзом встала проблема принятия ответственного решения. Судя по имевшимся данным, война оказалась буквально на пороге, нападение Германии на Польшу было предрешено, и мы находились перед прямой угрозой выхода фашистской Германии к советской границе близ Минска и захвата немцами Прибалтики. Рассчитывать на то, что Англия и Франция реально выполнят свои гарантии Польше, было весьма проблематично, что и подтвердили последующие события.

Нельзя было не учитывать и того, что на Дальнем Востоке существовала угроза со стороны милитаристской Японии. Другими словами, СССР стоял перед возможностью войны на два фронта. В итоге в Москве приняли предложение Германии о приезде Риббентропа, который 23 августа и подписал с Молотовым советско-германский договор о ненападении. Продиктованный создавшейся обстановкой, договор должен был предотвратить для СССР вступление в войну в 1939 году и дать время для повышения обороноспособности страны (другой вопрос, и он требует тщательного анализа, — как это время в действительности было использовано).

«Говорят, что решение, которое принял Советский Союз, заключив с Германией пакт о ненападении, не было лучшим, — отмечал М. С. Горбачев в докладе в связи с 70-летием Великого Октября. — Возможно, и так, если руководствоваться не жесткой реальностью, а умозрительными абстракциями, вырванными из контекста времени» [24] Горбачев М. С. Избранные речи и статьи. М., 1988. Т. 5. С. 404. .

Само по себе подписание договора о ненападении не было чем-то из ряда вон выходящим. В конце 20-х и в 30-е годы был подписан Целый ряд договоров о ненападении. Последними из них были соглашения Англии и Франции с фашистской Германией в сентябре — декабре 1938 года. Существует, однако, и другой аспект, связывающий договор с теми деформациями, которые были присущи эпохе культа личности, со свойственным Сталину и его окружению пренебрежением принципами морали и нравственности. Эти факторы сказались как на трактовке договора, так и на действиях Советского правительства после его подписания. И именно они, пожалуй, в большей степени, чем сам договор, шокировали мировое общественное мнение и по-прежнему остаются полем острых дискуссий и критики в адрес СССР.

Уже на следующий день после подписания договора в Кремле в газете «Правда» появились насторожившие многих слова об окончании вражды между двумя странами. 28 сентября 1939 года, после захвата немцами Польши, был подписан еще один советско-германский договор, призванный демаркировать новую линию границы. Игнорируя то, что договор подписывался с фашистской Германией, его назвали «Договор о дружбе и границе».

В выступлениях Молотова в Верховном Совете осуждались действия Англии и Франции, которые назывались агрессивными за то, что они силой оружия пытаются подавить идеологию гитлеризма. В выступлении 31 октября 1939 года Молотов заявил: «Наши отношения с Германией… улучшились коренным образом. Здесь дело развивалось по линии укрепления дружественных отношений, развития практического сотрудничества и политической поддержки Германии в ее стремлениях к миру». И далее: «Мы всегда были того мнения, что сильная Германия является необходимым условием прочного мира в Европе». Через год, 1 августа 1940 года, он официально объявил, что «в основе сложившихся добрососедских и дружественных советско-германских отношений лежат не случайные соображения конъюнктурного характера, а коренные государственные интересы как СССР, так и Германии». Такого рода заявления давали основания говорить о межсоюзнических отношениях, а исчезновение из нашей пропаганды осуждения фашизма даже создавало впечатление идеологического примирения с ним. К тому же в высказываниях Молотова содержались противоправные, оскорбительные выпады против польского государства. Впоследствии, в ходе войны Англии и Франции против Германии, Сталин и Молотов вплоть до осени 1940 года приветствовали «большие успехи» германских вооруженных сил.

Допускались и предвзятые оценки борьбы Англии против гитлеровской Германии. Эти заявления и действия дезориентировали мировое общественное мнение, поставили в трудное положение международное коммунистическое движение.

В соответствии с целым рядом экономических соглашений, подписанных с нацистской Германией, СССР вплоть до начала Отечественной войны поставлял ей стратегические материалы и сырье, постоянно сталкиваясь с невыполнением гитлеровцами их собственных экономических обязательств в отношении нашей страны.

Наконец, в 1939–1940 годах продолжались массовые репрессии и нарушения социалистической законности внутри Советского Союза, в том числе против польского населения на территории Западной Украины и Западной Белоруссии и против жителей Прибалтики.

Такими противоречивыми и неоднозначными предстают перед нами обстоятельства, связанные с подписанием советско-германского договора от 23 августа 1939 года и последующим ходом событий. Подписание договора, несомненно, являлось вынужденным и трудным решением, следствием международного развития в 1938–1939 годах и в то же время сопровождалось действиями, порожденными сталинской деформацией социализма, которая проявлялась и во внешнеполитической сфере. Советские историки призваны продолжить глубокие исследования предыстории договора, его сущности и последствий, всесторонне изучив и вопрос о сопутствующих договору документах.

Однако, когда западная историография бросает сегодня в адрес СССР обвинения в развязывании войны, следует со всей определенностью сказать, что именно правящие деятели Англии и Франции несут тяжелую ответственность за свою близорукую политику попустительства Германии и за попытки соглашения с ней за спиной и за счет СССР. В конечном счете эта политика подорвала возможности формирования антигитлеровской коалиции в конце 30-х годов и во многом привела к трагическим последствиям 1939 года.