Бахауддин ибн Шаддад - Саладин Победитель Крестоносцев

В тот период султан очень часто болел, страдая от ужасной боли; однако, несмотря на это, он не покидал поле боя. Каждая армия видела костры армии противника; мы слышали звон их колоколов (накус),[29] а они — наши призывы на молитву. Такое положение продолжалось в те­чение определенного времени, и все завершилось благополучно. Аллах, да освятит душу этого правителя и прольет свет на его гробницу! [24]

Всемогущий Господь сказал (Коран, 29:69): А тех, которые усердствовали за Нас, — Мы поведем их по Нашим путям. Поистине, Аллах, конечно, с добродеющими! В Коране мно­жество мест вдохновляет нас усердствовать в делах религии. И, воис­тину, у султана была пламенная страсть к этому: его мысли всегда были поглощены делами веры. Поэтому можно совершенно без опаски и с уверенностью поклясться, что, с того времени как он впервые при­ступил к сражениям с неверными захватчиками, он тратил все имею­щееся у него золото или серебро на ведение священной войны против них или распределял его между своими воинами. Совершать подвиг во имя Аллаха стало для него настоящей страстью; все сердце его было под­чинено этому делу, которому он отдавался и душой, и телом. Он не го­ворил ни о чем ином; все его мысли были поглощены тем, как проявить усердие на пути Аллаха; все помыслы были связаны с его воинами. Он выказывал всяческое почтение к тем, кто говорил об усердии на пути Аллаха, и вдохновлял народ на это. Желание сражаться на пути Аллаха с иноземными захватчиками вынудило его расстаться с семьей, детьми, родиной, местом, где он жил, со всем, что у него было. Отказавшись от всех этих земных радостей, он довольствовался жизнью под сенью шатра, где сквозило из всех щелей. Однажды, когда он находился на рав­нине Акры, ночью подул очень сильный ветер, который обрушил на него шатер, и он бы неминуемо погиб, если бы при этом не находился в аль­кове[30].[25]

Однако от этого его страсть лишь становилась сильнее, он все боль­ше стремился к своей цели, все больше крепла его решимость. Тому, кто хотел завоевать расположение султана, достаточно было поощрить его страсть к усердию на пути Аллаха и рассказать истории об этом. Поэто­му для него были написаны ученые труды на эту тему, и я сам написал для него труд об усердии на пути Аллаха и тех правилах и вещах, кото­рые следовало соблюдать, участвуя в этом. В этой работе я привел все аяты Корана, имеющие отношение к этому вопросу, все упоминающие о нем хадисы, а также мудрые мысли других людей по этому поводу. Мой покровитель так высоко оценил сей труд, что передал все его со­держание своему сыну, ал-Малику ал-Афдалю.

Коснувшись этого вопроса, я расскажу о том, что слышал. В месяц зу-л-ка'да 584 г. (в декабре 1188 — январе 1189 гг.) он взял крепость Каукаб[31] и тотчас же позволил своим воинам вернуться домой. Ал-Малик ал-'Адил[32] направился обратно в Египет, возглавив войско, выставлен­ное этой страной, и его брат-султан проводил его до Иерусалима, чтобы попрощаться с ним в этом городе и поприсутствовать на празднике жертвоприношения[33]. Мы поехали с ним. После того как он посетил праздничную молитву, ему пришло в голову отправиться в 'Аскалан вместе с египетским войском, а затем, расставшись с ним, вернуться по дороге, идущей вдоль берега, чтобы осмотреть прибрежные земли до самой Акры и, по мере продвижения, восстановить в них порядок. Мы пытались отговорить его от этой задумки, указывая, что после рас­ставания с войском у него останется лишь очень малое число воинов, тогда как в Тире собрались франки, из-за чего он подвергал себя очень большой опасности. Султан не обратил никакого внимания на наши возражения, но направился в 'Аскалан, где попрощался со своим братом и египетским войском. Мы, являясь его свитой, отбыли с ним к Побе­режью и двинулись по дороге на Акру. Шел дождь, на море бушевали волны, похожие на горы, как сказал Всевышний (Коран, 11:44). Это был [26] первый раз, когда я увидел море, и оно произвело на меня такое впечат­ление, что если бы кто-нибудь сказал мне: «Пройди по морю всего одну милю, и я сделаю тебя повелителем мира», то я бы отказался. Я взирал на тех, кто выходил в море, чтобы заработать несколько кусочков золота или серебра, как на безумцев, и укрепился в правильности мнения тех ученых, которые говорят, что нельзя рассматривать свидетельские по­казания человека, который совершает плавание по океану. Таковы были мысли, пришедшие мне в голову при виде бушующего моря и размеров катившихся по нему волн. Пока я был погружен в подобные размыш­ления, султан обратился ко мне и сказал: «Хочешь, я что-то тебе ска­жу?» — «Очень», — ответил я. «Итак, — сказал он, — когда, с Божьей помощью, мы одержим победу на этом берегу, я намереваюсь поделить земли и дать (моим наследникам) мои последние наставления; затем, по­прощавшись с ними, я бы вышел в море и плыл, преследуя [франкских захватчиков] от одного острова к другому, до тех пор пока на земле не осталось бы ни одного упорствующего в безбожии или пока я не умер бы, стремясь к этой цели». Эти слова произвели на меня тем большее впечатление, что так резко контрастировали с испытываемым мною са­мим, и я сказал: «Мой повелитель, нет в мире человека отважнее тебя, как нет в мире того, кто был бы столь тверд в решении поддерживать истинную веру». — «Почему ты так говоришь?» — спросил он. Я ответил: «Что касается смелости, то я вижу, что моему покровителю не ведом тот страх, которое море вызывает у других; а что до твоего желания служить истинной вере, то я вижу, что моему покровителю недоста­точно изгнать врагов Аллаха из одного конкретного места, но что тебе хотелось бы очистить весь мир от непокорных Ему и воюющих против Него. Не позволишь ли мне теперь поведать тебе, о чем я сейчас думал?» Он велел, чтобы я рассказал, и я описал ему те чувства, которые меня посетили. Затем я добавил: «Разумеется, намерения моего покровителя прекрасны. Посади на корабли свое воинство, и пусть плывут; но ты, столп и оплот Ислама, не должен подвергать себя такой опасности и рисковать своей жизнью». Он ответил: «Какая смерть, спрашиваю я тебя, является самой славной?» — «Смерть на пути Аллаха», — ответил я. «В таком случае, — отозвался он, — я устремляюсь к порогу самой славной из смертей». Какие благородные чувства! Какой чистой, какой мужественной, какой исполненной отваги была его душа! Великий Боже! Тебе ведомо, что он не жалел сил, защищая Твою веру, и что он сделал все, чтобы заслужить Твою милость. Так будь же милостив к нему, Ты, Который милостивее всех милостивых! [27]

Всемогущий Аллах сказал: ...К тем, которые... затем боролись и терпели, — поистине, Прощающ твой Господь и Милосерден... (Коран, 16:11). Я видел нашего султана на равнине Акры в ужас­ных страданиях от постигшей его болезни; все его тело покрылось сыпью из гнойников, от талии до колен, и это не позволяло ему сидеть. Находясь в шатре, он был вынужден сидеть, откинувшись набок, и не мог сидеть за столом. Поэтому он повелел раздавать всю приготов­ленную для него еду людям, которые там были. При этом его походный шатер стоял неподалеку от врага. Расставив армию в боевом порядке, поделив ее на центр, правый и левый фланги, он не покидал седла с ран­него утра до дневной молитвы[34], проводя смотры своим отрядам, а затем, с третьего часа пополудни и до заката, вновь проводил время в сед­ле. В течение всего этого времени он терпеливейшим образом сносил великую боль, которую причиняли ему болезненные нарывы. Я был потрясен этим, но он все время повторял: «Когда я в седле, то не чувствую боли, она возвращается только тогда, когда я схожу с коня». Какое доказа­тельство благосклонности Аллаха!