Сергей Кремлёв - Ленин в 1917 году

Звук холостого выстрела звучнее боевого, и эффект был достигнут — стали быстро рассасываться как толпы зевак на набережных, так и «защитники» Зимнего дворца…

В то время как напряжение ситуации с Зимним спадало, напряжение в зале, где собрались делегаты II съезда Советов, росло. Рид описал это так:

«Мы вошли в огромный зал заседания, проталкиваясь сквозь бурлящую толпу, стеснившуюся у дверей. Освещённые огромными белыми люстрами, на скамьях и стульях, в проходах, на подоконниках, даже на краю возвышения для президиума, сидели представители рабочих и солдат всей России. То в тревожащей тишине, то в диком шуме ждали они председательского звонка. Помещение не отапливалось, но в нём было жарко от испарений немытых человеческих тел. Неприятный синий табачный дым поднимался вверх и висел в спёртом воздухе. Время от времени кто-нибудь из руководящих лиц поднимался на трибуну и просил товарищей перестать курить. Тогда все присутствующие, в том числе и сами курящие, поднимали крик: «Товарищи, не курите!», и курение продолжалось…»

(Рид Джон. Десять дней, которые потрясли мир. М.: Госполитиздат, 1958, с. 89.)

А вот что написала Бесси Битти:

«Наверху толпились депутаты рабочих и солдат… Открытие заседания было назначено на пять часов. Однако и в девять депутаты, собравшиеся в большом строгом белом зале заседаний, ещё ожидали открытия. В плохо освещённых коридорах сотни людей, стуча грязными сапогами, сновали взад и вперёд… В начале десятого делегат от меньшевистской группы заявил, что его фракция совещается, и просил отсрочку ещё на один час. Ропот недовольства пробежал по залу. Нервы были натянуты как струны…»

(Битти Б. Красное сердце России. М.: Изд. иностр. литературы, 1959, с. 88.)

Битти познакомили с Троцким, но, как она вспоминала, «в двадцать минут одиннадцатого наш разговор был прерван прибытием Дана, который открыл съезд». Скорее всего, Битти ошиблась — по словам Джона Рида, все лидеры старого ЦИКа сидели на возвышении, среди них не было лишь «трёх крупнейших», которые «старались вести первый период русской революции на тормозах».

Рид имел в виду «Керенского, бежавшего на фронт через города и сёла», «старого орла Чхеидзе, с презрением удалившегося в родные грузинские горы и там свалившегося в чахотке», и «прекраснодушного Церетели, тоже тяжело больного, но впоследствии вернувшегося и истощившего всё своё лощёное красноречие на защиту погибшего дела».

«На трибуне сидели Гоц, Дан, Либер, Богданов, Бройдо, Филиповский, — продолжал Рид , — все бледные и негодующие, с ввалившимися глазами. Под ними кипел и бурлил II Всероссийский съезд Советов, а над их головами лихорадочно работал Военно-революционный комитет, державший в руках все нити восстания и наносивший меткие и сильные удары… Было 10 часов 40 минут вечера.

Дан, бесцветный человек с дряблым лицом, в мешковатом мундире военного врача, позвонил в колокольчик. Сразу наступила напряжённая тишина, нарушаемая лишь спорами и бранью людей, теснившихся у входа».

(Рид Джон. Десять дней, которые потрясли мир. М.: Госполитиздат. 1958, с. 90.)

— Власть в наших руках, — «печально», по оценке Рида, — начал Дан . — Товарищи, съезд Советов собирается в такой исключительный момент и при таких исключительных обстоятельствах, что вы, я думаю, поймёте, почему ЦИК считает излишним открывать настоящее заседание политической речью. Для вас станет это особенно понятным, если вы вспомните, что я являюсь членом президиума ЦИКа, а в это время наши партийные товарищи находятся в Зимнем дворце под обстрелом, самоотверженно выполняя свой долг министров, возложенный на них ЦИКом… Объявляю первое заседание II съезда Советов рабочих и солдатских депутатов открытым…

Бесси Битти писала:

«Это была его лебединая песня (скорее, это было карканье облезлой вороны. — С.К .). Несколько недель назад его слова были бы законом, но с поворотом рабочих влево сила его была утрачена. Массы порвали со своими вождями, и каждая реплика из зала подчёркивала непреодолимость этого разрыва».

(Битти Б. Красное сердце России. М.: Изд. иностр. литературы, 1959, с. 89.)

Итак, съезд открылся…

В президиум из 25 человек было избрано 14 большевиков, в том числе: Ленин, Троцкий, Зиновьев, Каменев, Коллонтай, Луначарский, Ногин, Антонов-Овсеенко, Крыленко, 7 левых эсеров, включая Марию Спиридонову, Камкова и Карелина, три меньшевика и один интернационалист из группы Горького.

Гендельман от группы правых эсеров и эсеров центра отказался от участия в президиуме, как и Хинчук от имени меньшевиков. В президиум был избран представитель Украинской социалистической партии.

(Рид Джон. Десять дней, которые потрясли мир. М.: Госполитиздат, 1958, с. 90–91; В. И. Ленин. ПСС, т. 35, с. 443; Рабинович А. Большевики приходят к власти. Революция 1917 года в Петрограде. Пер. с англ. М.: Прогресс, 1989, с. 312.)

Число делегатов съезда, представлявших 402 местных Совета, в разных источниках колеблется, но по данным, опубликованным в «Правде» 29 октября 1917 года, их было 670: не менее 300 большевиков, 193 эсера (из них более половины — левые), 68 меньшевиков, 14 меньшевиков-интернационалистов, остальные менее сотни делегатов — из мелких партий или беспартийные. Поскольку все заполняли анкеты, то сегодня мы знаем: 505 делегатов выступали за создание Советского правительства, отражающего партийный состав съезда; 86 — за однородное демократическое правительство, включающее представителей крестьянских Советов, профсоюзов, кооперативов; 21 делегат намеревался иметь коалиционное правительство без кадетов, и 55 делегатов были за коалицию с кадетами.

(Второй II Всероссийский съезд Советов рабочих и солдатских депутатов: сборник документов. М., 1957, с. 386–398.)

В целом Россия масс, а не элиты, высказывалась за власть Советов, но приведённые выше цифры показывают, что спокойным этот второй съезд Советов быть не мог.

Съезд и не был спокойным — меньшевик Мартов призывал к мирному решению конфликта, ему отвечал Троцкий, капитан Харраш кричал, что «политические лицемеры, возглавляющие этот съезд, расстреливают Зимний дворец, но удары, падающие на него, заколачивают гвозди в крышку гроба той политической партии, которая решилась на подобную авантюру», а трудовик Кучин, делегат XII армии, заявил, что «армия считает, что съезд Советов не имеет необходимой власти»…

Впрочем, и Джон Рид, и Бесси Битти, не сговариваясь, свидетельствуют, что Кучина дружно затюкали сами солдаты, сообщая, что он говорит от имени офицеров, а не солдат, и из зала неслось: «Корниловец! Провокатор!»

«Непрерывный отдалённый гром артиллерийской стрельбы, непрерывные споры делегатов… Так, под пушечный гром в атмосфере мрака и ненависти, дикого страха и беззаветной смелости рождалась новая Россия», — писал Джон Рид.