Владимир Тихонов - История Кореи. Том 1. С древнейших времен до 1904 г.

Когурёские земли к северу от р. Тэдонган оставались владением Тан (по крайней мере, формально) вплоть до конца VII — начала VIII вв. После их захватило основанное в 699 г. когурёскими и мохэскими выходцами новое государство Бохай (корейское произношение — Пархэ). Вскоре во владение Бохай перешла и значительная часть главного предмета территориальных вожделений Тан — когурёской Южной Маньчжурии. «Внутренними вассалами» Тан остались кидани юго-западной Маньчжурии, но этот «вассалитет» был явно формальным. Громадные жертвы, принесенные Суйской и Танской империями на алтарь экспансии на северо-востоке, оказались практически бессмысленными.

Объединение под властью Силла большей части Корейского полуострова (вплоть до р. Тэдонган на севере, включая покорившийся в 662 г. остров Чеджудо на юге) означало, что созданы государственно-политические рамки, в которых могло теперь начаться формирование нового, корейского, этноса, унаследовавшего культуру всех трех основных протокорейских групп ( когурё, пэкче и силла ). Естественно, что ведущую роль в этом процессе играл силлаский этнокультурный компонент. Тому факту, что значительная часть земель протокорейских народностей перешла под контроль одного из протокорейских государств (Силла), избавившись от угрозы танской оккупации и став территориальным фундаментом для дальнейшего развития самостоятельной местной культуры, нельзя не придать большого значения.

Но одновременно нельзя закрывать глаза и на менее приятную сторону исторической реальности. Объединение протокорейских земель шло силовым путем и сопровождалось изнурительными непрерывными войнами, губительно отражавшимися на жизни наиболее незащищенных групп населения, подрывавшими экономику и культуру всех трех государств древней Кореи. Продолжавшиеся более века войны против Силла сделали враждебность к силласцам органической частью коллективной идентичности населения пэкческих и когурёских территорий. Это, в сочетании с достаточно замкнутой натурой доминируемого прослойкой чинголь сословного силлаского общества, весьма затруднило интеграцию бывших пэкчесцев и когурёсцев в состав нового, объединенного этноса. Вплоть до гибели Объединенного Силла (конец IX — начало X вв.) бывшие когурёсцы и пэкчесцы оставались отдельными субэтносами в составе силлаского этноса (корейского этноса в зачаточной стадии). При первой же возможности — предоставленной внутренним кризисом в силласком центре — они активно поддержали сепаратистские мятежи на окраинах под лозунгами «восстановления Пэкче и Когурё». Все это показывает, что насильственное объединение «сверху», жестокими военно-политическими методами, вовсе не обязательно влечет за собой настоящую интеграцию гетерогенных этнокультурных групп, создание действительно единого национально-культурного пространства. Процесс слияния бывших силласцев, пэкчесцев и когурёсцев в единый корейский этнос растянулся после гибели Объединенного Силла (935 г.) еще на несколько столетий, завершившись лишь в XIII–XIV вв., в процессе совместного, общеэтнического сопротивления монгольским завоевателям.

Важный момент, о котором следует упомянуть в связи с исторической оценкой объединения части Корейского полуострова под властью Силла, — вопрос о природе танско-силлаского союза и легитимности действий силласких правителей, привлекавших танские армии для решения конфликтов с другими протокорейским и государствами. Этот вопрос поднимается как официальной северокорейской историографией, так и ультранационалистическими историками Южной Кореи. И те, и другие обвиняют Ким Юсина и Ким Чхунчху в «национальной измене», характеризуя как «преступное» применение «внешних сил» против «соотечественников». В связи с этим необходимо напомнить, что сегодняшние националистические критерии не должны применяться к событиям VII в., к раннеклассовым обществам, элита которых говорила на разных языках, придерживалась различных обычаев и вовсе не считала друг друга «соотечественниками» (хотя определенное сознание близости всех прото корейских этносов уже выработалось, что помогло Силла привлечь недавних противников — население Пэкче и Когурё — на свою сторону в войне против Тан в 670–676 гг.). Когурё позволяло себе в начале VII в. проводить жестко антисуйскую и антитанскую линию не потому, что было «патриотичнее» Силла или Пэкче (которое, как и Силла, искало союза с Суй против Когурё), а просто потому, что было сильнее, имело опыт борьбы с китайскими династиями (формальным «вассалом» которых оно, тем не менее, оставалось) и желало подтвердить свой статус регионального лидера. Именно этот статус Силла, с китайской помощью, и хотело отнять у северного соседа.

То, что Силла, активно используя альянс с Тан, не забывало и о собственных интересах, прекрасно показывает кампания 670–676 гг. Попытки интерпретировать политику VII в. с точки зрения национальных критериев наших дней абсолютно абсурдны и не имеют никакой исторической ценности. Нельзя не согласиться, конечно, с тем, что развязанные силласкими правителями с сер. VI в. завоевательные войны против Когурё и Пэкче велись в интересах господствующего класса Силла, желавшего укрепить налоговую базу аппарата власти и повысить статус своего государства в системе международных отношений. Союз с Тан, подразумевавший тотальную войну против Пэкче и Когурё, был заключен группировкой Юсина-Чхунчху, преследовавшей, кроме государственных, и более узкие фракционные интересы. Война и всеобщая мобилизация помогали монархии обрести практически автократические полномочия, на которые ей бы иначе было весьма трудно рассчитывать в аристократическом обществе. Несомненно, война являлась трагедией для населения полуострова, более чем сто лет (середина VI — середина VII вв.) не знавшего практически ни одного спокойного года и регулярно подвергавшегося насилиям, грабежам и мобилизациям. Как уже говорилось, для бывшего населения Пэкче и Когурё психологическим итогом войны были сильные антисиллаские эмоции, в итоге давшие о себе знать в процессе распада и гибели самого Силла. Однако в то же время нельзя отрицать и историческое значение событий середины VII в., создавших, при всей их трагичности, основу для формирования единого корейского этноса и новой, корейской культуры.

А) Первоисточники:

1. Чэнь Шоу. История Трех Государств (Саньго чжи ): Пак М. Н. «Описание корейских племен начала нашей эры (По Саньго чжи )» // Проблемы востоковедения , 1961, № 1; То же — Российское корееведение. Альманах № 2. М., 2001. С. 17–22.

2. Ким Бусик. Самкук саги . Изд. текста, пер., вступит, статья и коммент. М. Н. Пака / Отв. ред. А. М. Рогачев. М., 1959 (Памятники литературы народов Востока. Тексты. Большая серия. I); М., 1995 (кн.2).