Вадим Гребенников - Криптология и секретная связь. Сделано в СССР

Именно таким образом весной 1915 года команда Зыбина вскрыла ряд криптограмм австрийских и немецких агентов, посланных в Берлин, Вену и Брашов. В этом же году был прочитан ряд австрийских военных сообщений. В результате группа криптоаналитиков ДП во главе с Зыбиным за дешифровку вражеской шифропереписки была награждена денежной премией.

В июле 1915 года был проведен съезд руководителей кабинетов научно-судебной экспертизы при прокурорах судебных палат. На съезде внимание собравшихся было обращено на то, что этим кабинетам нередко приходится иметь дело с дешифровкой документов. Не имея специальной литературы и соответствующего руководства, сотрудникам кабинетов самим приходилось искать способы и приемы дешифровки.

Съезд принял решение о временном командировании чинов кабинетов в ДП, МИД и Военное министерство для ознакомления с практиковавшимися приемами дешифровки, принимая во внимание, что в этих ведомствах накоплен по данному вопросу уже большой опыт. Однако само Министерство юстиции не спешило выполнять решения съезда. Лишь через год, в июле 1916 года, было направлено письмо начальнику Особого отдела ДП Е. К. Климовичу с просьбой допустить сотрудника московского кабинета Русецкого на стажировку в ДП и ознакомить его с наиболее распространенными видами шифров и приемами их разбора. Такое разрешение было дано.

Конечно, в борьбе с революционным подпольем без агентов было не обойтись, но владея техникой раскрытия шифров, можно получить информации намного больше, чем ее давали несколько сотен агентов царской «охранки». Именно Зыбин ввел в практику чинов полиции, проводивших арест или обыск революционеров, обычай тщательным образом искать среди имеющихся книг именно те, которые могли заинтересовать Зыбина-дешифровщика.

Документальных подтверждений тому множество, например: «3.01.1910. Начальнику Санкт-петербургского губернского жандармского управления. Департамент полиции… препровождает при сем Вашему Превосходительству ключ к шифру и разбор шифрованной записки, отобранной по обыску у Якова Свердлова…».

Вот отрывок из его письма от 7 февраля 1910 года начальнику саратовского губернского жандармского управления: «…Отобранные по обыску у мещанина Николая Сергеевича Кузнецова записки зашифрованы 4, 15, 25, 29 и 35-й страницами какой-то неизвестной книги и разбору не поддаются по недостаточности материала. Прошу Ваше Высокоблагородие уведомить в самое непродолжительное время, не было ли обнаружено по обыску у названного Кузнецова, кроме означенных записей, какого-либо издания или легальной книги с пометками на отдельных страницах или загрязненных более других какой-либо страницей от частого, сравнительно с другими, употребления и, кроме того, не встретилось ли одно и то же издание у прочих лиц, принадлежащих к одной с Кузнецовым организации, так как подобное явление в большинстве случаев указывает, что таковое издание служит ключом для шифрованных сообщений».

Летом 1911 года Зыбин прибыл из Петербурга в Москву для работы с одним из перехваченных революционных шифрованных писем. Успев только поздороваться с Заварзиным, он сразу попросил показать ему письмо. Заварзин уступил столичному гостю свой кабинет, и Зыбин с председателем окунулся в разбор депеши, зашифрованной дробными числами. Когда Заварзин вернулся, чтобы пригласить гостя на обед, ему пришлось дважды обращаться к Зыбину — тот его просто не слышал. За обеденным столом он продолжал удивлять собравшихся.

Доев суп, Зыбин сразу перевернул тарелку и попробовал писать на ней. Но карандаш на фарфоровой тарелке не был виден, поэтому он начал писать на манжетах, не обращая ни на кого внимания и забыв, где находится. Вдруг Зыбин подхватился со стула и закричал: «Тише едешь — дальше будешь!». После этого он опять сел, закончил обед и объяснил Заварзину, что четырехкратный повтор в письме буквы «Ш» дал ему ключ к квадратному шифру террористов. Озвученная им фраза и была нужным ключом.

Зыбину посылались на экспертизу и новые системы шифров, которые планировали использовать на внутренних линиях связи. Вот один из сделанных им выводов, датированный 20 июля 1910 года:

«Предлагаемая система шифрования с помощью двух вращающихся концентрических кругов является мало удобной, во-первых, потому, что по ней подлежащий шифрованию текст предварительно пишется длинными 40-буквенными группами в две строки каждая, последнее возможно лишь в тех случаях, когда весь текст депеши шифруется сплошь, без всяких пропусков; во-вторых, обязательное отделение каждого слова от следующего за ним знаком препинания, причем последний всякий раз обозначается парою цифр, излишне удорожает шифр и др.; в-третьих, сама система концентрических кругов излишне громоздка и не достигает цели в смысле сохранения секрета депеши, так как при любом наложении кругов и при всяких комбинациях для обозначения каждой буквы и каждого знака препинания имеется лишь два числа — четное и нечетное.

Например, буква А всегда будет обозначаться числом 37 или 28; буква Б — 39 или 20 и т. п., вследствие чего круги эти являются совершенно излишними; значения букв гораздо удобнее можно расположить в виде таблицы, как в Департаментском полицейском ключе, в котором, между прочим, для каждой буквы имеется от двух до четырех значений».

Несмотря на многочисленные сигналы «снизу», исходившие не только от рядовых сотрудников, но и от руководителей среднего звена, криптослужба ДП не поддавалась конструктивным изменениям в течение многих лет. Ведь время было совсем не простым, надвигались политические изменения, и это хорошо понимали и Зыбин, и его коллеги.

Главная проблема российской криптослужбы того времени заключалась не в плохой теоретической и практической подготовке кадров и не в использовании устаревших приемов шифрования, а в практическом применении шифросистем, из-за чего вся проделанная криптологами работа становилась бесполезной. И если криптология в России как наука находилась на мировом уровне, то применение ее достижений на практике оставляло желать лучшего.

Начиная с XIX века, в России кроме государственных ведомств шифрование активно использовали разные революционные подпольные организации, противодействовавшие власти, такие как «Земля и воля», «Народная воля», «РСДРП», «Бунд» (еврейский рабочий союз), эсеры, анархисты, нигилисты и др. По характеру своего применения шифры подпольщиков были подобны агентурным шифрам, поэтому к ним применялись те же требования: простота, безуликовость, легкая смена ключей у корреспондентов сети связи и т. п.

Необходимость применения шифров подпольными организациями была вызвана требованиями конспирации, потому что правоохранительные органы Российской империи вели с подпольщиками «ожесточенную» борьбу. Выдающийся русский «диссидент» XIX века Александр Герцен в своей переписке использовал достаточно простой прием. Буквы передаваемого текста заменялись на их числовые обозначения в старославянской азбуке.