Сергей Кремлёв - Русская Америка. Слава и боль русской истории

— До поры до времени, — возразил Каштанов, — свободное развитие России вообще задавлено самодержавием. Но переменится правительство, и мы, может быть, начнём работать в крупных масштабах, и тогда Аляска нам бы очень пригодилась. Владея ею и Чукотской землёй, мы бы командовали всем севером Тихого океана, и ни один американский хищник не смел бы сунуться сюда; а теперь они чувствуют себя хозяевами в Беринговом проливе и в Ледовитом океане.

— И даже в Чукотской земле! — с горечью добавил Макшеев. — Они снабжают чукчей товарами и выменивают у них на спирт пушнину, моржовую кость, шкуры…»

Остаётся напомнить, что Владимир Иванович Вернадский (1863–1945), хотя и не сразу, и через ошибки, но стал крупнейшим советским учёным, как и Владимир Афанасьевич Обручев (1863–1956). И оба много поработали для того, чтобы ранее пребывавшая в преступном небрежении «царей» Россия начала работать в крупных масштабах в формате могучего Советского Союза.

КОНЕЦ царствования императора Александра II наступил 1 марта 1881 года. В тот день царь по Малой Cадовой проехал в Михайловский манеж, потом — в Михайловский дворец, и по Инженерной улице его карета выехала на набережную Екатерининского канала. Было три часа дня.

По его вероятному маршруту уже были расставлены метальщики «Народной воли» — Игнатий Гриневицкий, Николай Рысаков, Тимофей Михайлов…

Михаил Фроленко по сигналу Анны Якимовой готов взорвать мину в подкопе.

И вот карета — на набережной.

Рысаков бросает первую бомбу.

Карета повреждена, царь невредим. Он выходит на мостовую, чтобы подойти к схваченному Рысакову. Самообладание у царя было, спору нет. Да и личной смелости — в отличие от смелости государственной — хватало. Но тут Гриневицкий бросает вторую бомбу между царём и собой.

. . . . . . . . . . . . . . . . .

Эх, жаль, не попасть без несуществующей машины времени на набережную Екатерининского канала 1 марта 1881 года! А если бы это было возможно и если бы Гриневицкий оказался бы так же неудачлив, как и Рысаков, то я бы, наверное, бросил тогда в императора третью бомбу сам.

За проданную им Русскую Америку…

И за проданную Ротшильдам Россию — тоже!

В ЗНАМЕНИТОЙ «Алисе» Льюиса Кэрролла Морж заявлял, что пришло время потолковать о многих важных вещах: «о башмаках, о кораблях, о сургучных печатях, о капусте и королях»… Вот и нам пришло время поговорить если не о королях и капусте, то об историках и геополитике… Впрочем, о «капусте» сказать тоже кое-что придётся, но — о «капусте» в так любимом либералами «зелёном» долларовом исчислении. До этой «капусты» ныне в России охочи многие, и многие историки — в том числе.

Но вначале — небольшое отступление, и не лирическое, а, признаюсь, — злое… В 2001 году в Москве вышел в свет двухтомник Владимира Крутова и Швецовой-Крутовой о декабристах «Белые пятна красного цвета». Исследование это претендовало на некое открытие, ибо показывало декабристов в цвете скорее не красном, а чёрном и даже — в грязном.

Конечно, это была карикатура, но в любой карикатуре некоторое сходство с действительностью есть. Есть крупицы невесёлой правды и в вышеупомянутом семейном труде. В целом же там всё круто передёрнуто, и сшито не белыми, а, как уже сказано, грязными нитками. Вот как, например, сообщают Крутовы о тайном решении Александра I завещать трон младшему брату Николаю в обход Константина:

«Тайна завещания (это было не завещание, а указ от 16 августа 1823 года. — С.К .) Александра I была беспрецедентной!!! Известный исследователь Натан Эйдельман писал: «Тайна соблюдается строжайшая: Аракчеев по поручению царя спросил московского митрополита Филарета, каким образом он собирается внести конверт в Успенский собор. Тот объяснил, что во время торжественного богослужения войдёт в алтарь (это ни у кого не вызовет подозрений) и спрячет конверт в ковчеге. Аракчеев подчеркнул, что Государю Императору неугодна ни малейшая гласность»…»

И далее Крутовы комментируют:

«Вот это завязка: Аракчеев, друг-чиновник, один из ближайших к императору, хлопотал о конфиденциальности, не зная содержания документа. А митрополит, пряча конверт в складках церковного одеяния, озираясь, тайком, положил на хранение в алтарь в ковчег важнейший государственный документ! Удивительная страна…»

Такая вот «крутая» цитата…

Вообще-то, упомянутый ковчег, хотя и был в Успенском соборе, был не святым ковчегом, а ковчегом государственных актов и тайком пробираться к нему нужды не было. И не совсем понятно — зачем надо озираться в алтаре, если ты там один? А если не один, то как можно не вызвать подозрений, озираясь?

Не буду и настойчив в желании узнать у Крутовых — а как выкручивались петербургские чиновники, затянутые в тугие вицмундиры без складок, «пронося тайком» пакеты с копиями секретного указа царя в Сенат, в Святейший синод и в Государственный совет? Просто процитирую августейшего биографа царя Александра — великого князя Николая Михайловича:

«Мне кажется, откуда бы Николай Павлович ни знал об отречении (в его пользу. — С.К. ), это — дело второстепенное; но факт безусловный, что он был осведомлён об этом, равно как и Филарет, князь А.Н. Голицын, граф Аракчеев, а также обе императрицы.

Повторяем, ничего «странного» мы не видим в обстановке всего этого дела, а что касается впечатления тайны, то оно скорее понятно, ввиду важности самого акта. В Петербурге манифест хранился в трёх главных государственных учреждениях: в Государственном совете, Св. синоде и Сенате. Чего же больше?»

Не знаю как читатель, но я более доверяю внуку Николая I и двоюродному внуку Александра I, чем Натану Эйдельману и Владимиру Крутову. Надеюсь, что читатель — тоже.

Однако для того, чтобы иметь к такому недоверию объективные основания, мне пришлось, разобравшись с горой источников, написать эту вот, продвигающуюся к концу, книгу, а читателю — её прочитать. И теперь нас, пожалуй, так просто «на пушку» не возьмёшь… Но скольким своим согражданам лукавые эйдельманы и крутовы закрутили мозги в бараний рог? И скольким ещё закрутят?

Впрочем, не так всё было бы и грустно, если бы все проблемы поиска исторической истины ограничивались разбором «трудов» «исследователей» русской истории вроде Натана Эйдельмана и Владимира Крутова…

ЗАСИМ вернёмся непосредственно к теме…

Относительно Русской Америки большинство дореволюционных русских историков и исторических мыслителей заблуждалось вполне добросовестно. Например, такой оригинальный геополитик, как Николай Яковлевич Данилевский, в своей классической работе «Россия и Европа» посетовал: «Расселения скачками через моря или значительные промежутки не удаются, хотя бы им покровительствовало правительство. Не удалась нам Американская колония, не удаётся что-то и Амур»…