Сергей Кремлёв - Русская Америка. Слава и боль русской истории

КОГДА эта книга в 2005 году лишь начиналась, я думал, что это будет рассказ о Российско-американской компании и Русской Америке. Однако уже в 2005 году, завершая немалую работу, я понял, что книга стала также рассказом о величии русского духа, во-первых, и о значении компетентности власти в судьбе народов России, во-вторых…

Сегодня обе линии проведены в новом издании (собственно, в новой книге) ещё более чётко и последовательно, чем раньше, и это вполне объяснимо. Автор стал на десяток лет старше, и понимание им истории и проблем России, конечно же, расширилось и углубилось, как и его знание русской истории и истории Русской Америки.

Русский народ — великий народ, и лишний раз он доказал это своей восточносибирской, дальневосточной и тихоокеанской эпопеей. Но эта же эпопея, этот особый период в нашей истории показывает и доказывает, что для России особенно значимото, что представляет из себя её верховная власть и чем она руководствуется… И об этом в конце новой книги могу сказать в 2016 году то же и теми же словами, что и в конце старой книги в 2005 году…

Если во главе России стоят умные патриоты, она обретает силу и перспективу. Если у власти оказываются бездари и «Иваны, не помнящие родства», страна слабеет и дряхлеет.

Увы, в России чаще случалось второе. И очень часто её верховная власть была недостойна того народа, который был ей подвластен. Но даже в такие периоды разброда и шатаний Россия была сильна инициативой и жизненными силами наиболее славной части её народной массы. Вспомним героев обороны Севастополя в Крымскую войну. Это была горстка, но горстка, ощущавшая себя частью Державы.

А Русская Америка?

Она, если вдуматься, началась даже не с Петра… Она зарождалась ещё в эпоху Ивана Грозного, когда началось не просто расширение Российского государства до его естественных границ на восток, а расширение, сознательно инициируемое на высшем государственном уровне, то есть инициируемое и поощряемое главой государства. Тогда это был самодержец, человек, назвавшийся «царём всея Руси», — Иван Грозный… Как подлинный русский патриот, он был оболган и при жизни, и за гробом. Но двинул русских на восток именно он. Однако не в одном Грозном было дело, а прежде всего — в подлинно русском духе. То есть в духе пытливом, деятельном, отважном, упорном и неприхотливом.

Однажды попалась на глаза мысль о том, что есть как бы два английских народа, отличающиеся один от другого даже внешне, — приземистый, корявый плебс, простонародье, и стройная, сухощавая и элегантная аристократия… Не знаю, так ли это, но всё более прихожу к убеждению, что в русском народе — причём и в самой толще его народной массы, и в верхних его слоях — вот уж точно есть два принципиально отличающихся один от другого народа — народ Ивана да Марьи и народишко Ванек и Манек…

Первый народ бил чужеземцев, второй — лизал им пятки.

Первый создавал певучие, берущие за душу песни, второй — похабные частушки.

Первый в тяжёлую годину хмурил лоб, подтягивал пояс и засучивал рукава, второй — юродствовал.

Второй жил абы как, не очень интересуясь даже тем, что там есть за дальним лесом. Второй норовил отлежаться на печи, а первый… А первый шёл за тридевять земель — не завоёвывая их, а органически вбирая их в круг русского дела.

Это было именно движение нации… Запад посылал в заморские владения вначале хищных авантюристов, затем — миссионеров, а затем уж — администраторов, колонистов. А русский Иван, сын Ивана да Марьи, шёл в новые земли Западной, Средней, Восточной Сибири сразу как выразитель общей русской воли — в силу широты характера. И даже если он шёл вроде бы за ясаком и «мягкой рухлядью», то в итоге он шёл за судьбой Русской земли…

Неплохой, в общем-то, человек — норвежец Фритьоф Нансен смотрел на историю вопроса вот как:

«Завоевание Сибири как началось чисто случайно — благодаря тому, что разбойничий атаман Ермак, объявленный при Иване Грозном вне закона и бежавший на Урал, вздумал (? — С.К .) покорить русскому царю царство и тем купил себе помилование, — так и продолжалось более или менее случайно, с помощью разных искателей приключений…»

Дались им, этим европейцам, «искатели приключений»… Да что уж! Для них веками на триста километров от дома отойти — это было ого какое приключение! А для русских три сотни вёрст — почитай что и из дому не выходил.

Взгляд Нансена на историю движения русских в Сибирь достаточно типичен — если иметь в виду и поверхностность взгляда, и непонимание сути подлинно русского характера. Поэтому Нансен так и не понял, что отнюдь не случайно, а закономерно началось не «завоевание», а освоение Сибири русским человеком.

Русские естественным образом освоили её и естественным же образом вышли к Восточному океану и в Восточный океан. А после этого национальным делом стало движение в Русскую Америку. Оно не прерывалось даже в такое антинациональное царствование, как царствование Анны Иоанновны, в годину бироновщины. Это в её правление Беринг отправился в свою Вторую Камчатскую экспедицию, а штурман Гвоздёв описывал североамериканские берега…

А «эпоха Баранова»! О ней и о нём было сказано уже немало. Однако Россия так задолжала памяти этого человека, что, ей-богу же, будет нелишним сказать здесь о нём и об его эпохе ещё раз — словами другого незаурядного русского человека, всё того же Алексея Ефимовича Вандама (Едрихина):

«Этот весьма скромного происхождения и по внешности мало похожий на героя человек до пятидесяти лет таил в себе дарования природного вождя и великого государственного строителя. Имея под началом лишь служащих компании и не отличавшихся храбростью алеутов, Баранов перенёс главную квартиру компании с острова Кадьяка на населённый свирепыми колошами материк и в Ситхинском заливе заложил столицу Русской Америки Ново-Архангельск. Здесь, вслед за сооружением форта с 16 короткими и 42 длинными орудиями, появилась верфь для постройки судов, меднолитейный завод, снабжавший колоколами церкви Новой Испании. Столица, белое население которой быстро возросло до 800 семейств, украсилась церковью, школами, библиотекой и даже картинной галереей. В сорока верстах у минеральных источников устроена была больница и купальня…»

Вандам рисует впечатляющую картину, но она вполне исторична. На старом фото 1867 года можно увидеть «дворец Баранова» — оригинально выстроенное здание с круговой обзорной башней на крыше, высившееся над Ново-Архангельском и надолго пережившее даже Русскую Америку…

Вернёмся, впрочем, к тексту Вандама:

«Как центр самой важной в то время меховой торговли, Ново-Архангельск сделался первым портом на Тихом океане, оставив далеко позади себя испанский Сан-Франциско (речь, напомню, о 10-х годах XIX века. — С.К .). К нему сходились все суда, плававшие в тамошних водах. Радушно принимая всех иностранных гостей, Баранов ни на минуту не упускал из виду русских интересов… не покладая рук работал над упрочением нашего положения.