Сергей Кремлёв - Русская Америка. Слава и боль русской истории

Зная, чем кончилась эпопея Русской Америки, читать песню Баранова русскому человеку не просто, но знать её каждому истинно русскому человеку надо — чтобы острее понимать суть русского царизма XIX века и осознаннее его ненавидеть.

Вот эта песня — от строчки до строчки:

Почти через сто лет после Баранова поэт-англосакс Редьярд Киплинг обретёт славу «певца Британской империи», и его талант облагородит то, что в действительности оказывалось хищным и отвратительным… Киплинг писал сильно: «Нам хотелось не клубных обедов, / А пойти, и открыть, и пропасть… / (Эх, братцы!)…»; «Пыль-пыль-пыль-пыль — от шагающих сапог! / Отпуска нет на войне!»; «Здесь мы лежим: в барханах, в степях, в болотах/среди гнилья, / Чтобы дорогу нашли по костям сыновья»… Но в итоге у Киплинга выходило: «Запад есть Запад, Восток есть Восток, / И вместе им не сойтись…»

А в не очень-то богатой на чисто поэтическое мастерство песне Баранова на удивление ярко и точно выражены задор, мощь и державный размах великого народа, который гордится не тем, что завоевал «дикие народы» — хотя повоевать русским первопроходцам за Русскую Америку с аборигенами и пришлось, но гордится тем, что эти дикие народы «сделались многие друзья нам теперь».

Поясняя же строку Баранова о «кровожадных привычках», Загоскин написал: «Несмотря на вводимое с 1841 года христианство, принимаемое многими туземцами охотно, доселе ещё у колош не искоренился обычай по смерти кого-либо из тойнов (вождей. — С.К .) убивать по нескольку рабов для услужения ему на том свете».

Песня Баранова замечательна также тем, что это было даже не нечто, схожее с военной лирикой Константина Симонова, который талантливо переводил и Киплинга. Симонов хлебнул войны и лиха вдоволь — будучи уже известным советским поэтом он не раз рисковал жизнью. Он не с чужих чувств писал: «Когда на выжженном плато / Лежал я под стеной огня, / Я думал: слава богу, что / Ты так далёко от меня», как и: «Жди меня, и я вернусь, / Всем смертям назло. / Кто не ждал меня, то пусть / Скажет: «Повезло»… Но из-под всех бомбёжек Симонов возвращался в Москву к Валентине Серовой… А Баранов создал свою песню через восемь лет непрерывного подвига в Русской Америке, и эта песня стала его жизненной программой на двадцать лет вперёд. О ком из писавших песни и стихи это можно сказать?

В НАЧАЛЕ 1810-х годов на землях Русской Америки наметился кризис. В письме от 20 января 1811 года Баранов тревожился: «… близкие известные источники, где мы прежде немалые для Американской нашей компании приобретали выгоды, приметно теперь иссякли. А народы прибрежные более и более усилены и усиливаются огнестрельными орудиями и поощряемы к недоброжелательству завистью и недоброходством вояжирующих в здешних и окружных местах иностранцев …»

Выход Баранов видел в привлечении к решению возникших проблем сил правительства, однако адекватной задачам дня государственной поддержки российские американские колонии уже никогда не получали. В 1799 году Баранов видел своей метой (целью) — залив и остров Нутка близ острова Ванкувер, но русская Нутка так и осталась мечтой.

Зато в 1812 году Александр Андреевич реализовал идею Резанова 1806 года об организации постоянного русского форпоста в Северной Калифорнии и дал толчок основанию поселения Форт-Росс на 38-м градусе северной широты… То есть почти на широте Сан-Франциско.

С историей Форт-Росса — перспективного и своевременного русского приобретения, ставшего позднее первой из досадных наших геополитических утрат на Тихом океане, соединено имя сподвижника Баранова — Ивана Александровича Кускова (давние источники дают его фамилию и как Кусов), уроженца Тотьмы, старинного вологодского городка на Сухоне неподалёку от Великого Устюга.

Тотемские купцы на просторах Тихого океана были не редкостью. Тотьма — город маленький, а люди, как видим, вырастали в нём не мелкие… Тотьма стояла на пути с Русского Севера к Восточной Сибири, и, как писал краевед Н.А. Черницын в изданной в 1962 году «Летописи Севера», «ещё в Петровские времена черносошные и монастырские крестьяне из обширнейшего Тотемского уезда бежали на поиски лучшей доли в Сибирь». Отправился в Сибирь — в Иркутск и Иван, сын Александров.

Однако оборотистого купца из искреннего Кускова не вышло — вскоре он задолжал своему земляку купцу Нератову огромную сумму в 1690 рублей. В результате в 1790 году, когда Баранов заключил «американский» контракт с Шелиховым, с самим Барановым, приняв на себя обязанности его личного помощника, заключил контракт — на 22 года! — двадцатипятилетний «тотемский мещанин» Кусков.

Родился Иван Александрович в 1765 году, а вернулся в Тотьму в 1823 году — умирать, и в том же 1823 году умер бездетным. В биографии его, написанной в 1848 году вологодским краеведом Е.В. Кичиным, сказано, что «нрав он имел весёлый, в обхождении с людьми был ласков, в исполнении верен».