Коллектив авторов - История гражданской войны в СССР в 5 томах. Т. I. [Без иллюстраций]

Двенадцатого октября на закрытом заседании исполнительного комитета Петроградского совета всеми голосами против двух возражавших меньшевиков постановлено: войск не выводить из Петрограда и организовать Военно-революционный комитет советов. По положению, тут же утвержденному, в задачи Военно-революционного комитета входило: определение минимума сил, необходимых для обороны столицы и не подлежащих из нее выводу, учет и регистрация гарнизонов Петрограда и его окрестностей, охрана города от контрреволюционных погромов, поддержание в рабочих массах и солдатах революционной дисциплины, вооружение рабочих. В состав Военно-революционного комитета должны были войти президиумы Петроградского совета и солдатской секции, представители ряда военных, рабочих и партийных организаций. Решено было организовать при Военно-революционном комитете гарнизонное совещание для связи с частями. 13 октября солдатская секция совета большинством 283 при одном против и 23 воздержавшихся утвердила проект организации Военно-революционного комитета.

Обороняясь от провокационного нападения контрреволюции, революция вступила на путь наступления. Вооружение рабочих и создание Военно-революционного комитета означали подготовку атаки на буржуазное правительство.

Временное правительство так это и поняло. В ту же ночь 13 октября на заседании правительства было сообщено об образовании Военно-революционного комитета. Главнокомандующий Петроградского военного округа Полковников доложил, как прошел день в казармах и рабочих кварталах. Было постановлено: принять ряд мер к охране столицы, выступление большевиков подавить вооруженной силой, поездку Керенского на фронт отложить.

Временное правительство копило боевые силы для разгрома революции. Как ни быстро генеральские верхи теряли руководство солдатами, буржуазия ни на минуту не оставляла попыток использовать армию в борьбе против революционных сил. Судьба революции решалась фронтом, где под ружьем стояло около 10 миллионов рабочих и крестьян. Это одинаково понимали и буржуазия и большевики. Вот почему контрреволюция вела такую упорную борьбу за армию вплоть до Октябрьской революции, а также и после нее.

Северный и Западный фронты контрреволюция признала распропагандированными, но, признав это, разумеется, не сложила рук. Генералитет все еще хватался за всякую возможность сохранить руководство частями. Но на Северном и Западном фронтах революция зашла так далеко, что правительство Керенского и военщина уже понимали: игра их здесь безнадежна.

Почти в такой же мере для контрреволюции был безнадежен и Юго-западный фронт.

Не то было на других фронтах, в особенности на Румынском. Кавказский фронт, как оторванный от страны, особого значения не имел.

Румынский фронт находился вдали от революционных и промышленных центров. Солдат Румынского фронта, окруженный населением, не понимающим русского языка, оставался с глазу на глаз со своим реакционным офицерством. Большевистских газет на фронт не пропускали, преподнося солдатам буржуазное "чтиво". Солдат И. И. Васильев, участник одной армейской делегации, приехавший из Петрограда, так описывает картину, которую он застал на фронте: "Приехав на Румынский фронт, мы увидали, что офицерство и соглашатели ведут там лихорадочную подготовку к наступлению, организуя ударные батальоны и батальоны смерти. В войсковых частях царил старый режим: ии одной большевистской газеты, и велась самая отчаянная травля большевиков. До того доходили в своей травле, что самое название "большевик" объясняли от слова "большак", т. е. кулак, говоря, что "большевики" хотят посадить на престол обратно Николая II"[651].

Изолированность армий Румынского фронта от революционной среды делала их удобными для целей контрреволюции. Но основное все же заключалось не в этом. Рядом с русской армией, вернее, в ее тылу, были размещены румынские части. Мало затронутые революцией, они по распоряжению командующего фронтом генерала Щербачева образовали полицейский кордон, который не пропускал на фронт "подозрительных". Румыны вместе с казаками разоружали части, выступавшие против командиров. Под угрозой румынских пулеметов и пушек не раз приводились "в чувство", как цинично выразился генерал Щербачев, наиболее революционные полки. Реакционное командование мечтало об использовании армий Румынского фронта для борьбы с революцией. Сюда стекались офицеры, выгнанные с других фронтов. Под прикрытием румын генерал Щербачев формировал ударные офицерские отряды; некоторые из них впоследствии приняли участие в гражданской войне на стороне белогвардейцев.

Тем не менее и здесь революционное движение пробилось на поверхность. Большевистские настроения были занесены эшелонами, присланными в августе из Сибири. Сыграла свою роль и авантюра Корнилова: одним ударом она вскрыла противоречие между офицерством и солдатской массой. К концу сентября сводки Румынского фронта отмечали то же, что давно уже было на других фронтах. Вот, например, донесение полковника Дроздовского, того самого, который позже командовал частями у Деникина, - донесение о положении в одной из наиболее "крепких" фронтовых частей: "В полку началось проникновение большевистских лозунгов через газету "Прибой", орган Гельсингфорсского комитета РСДРП. Принять меры против попадания, газеты в полк не могу, так как она проникает в полк тайным путем, по почте, в письмах... За последнюю неделю было несколько случаев единичного неповиновения и попытки к неповиновению массовому; были подстрекательства к неисполнению законных распоряжений. По этим случаям ведется дознание, виновные будут преданы суду, но обнаружение зачинщиков очень затрудняется укрывательством и сочувствием им солдатской массы. Привлечение их к суду вызывает среди солдат глухое недовольство; всякое законное требование, стесняющее разнузданность, всякое требование порядка, законности они именуют "старым режимом"... Развращенные безнаказанностью, отменой обряда чинопочитания, солдаты позволяют себе в разговорах с офицерами наглые обвинения их в том, что они стоят за войну, так как получают большое жалование; в солдатской же среде главное настроение - нежелание воевать, непонимание, вернее, нежелание понимать необходимость продолжать войну"[652].

Когда читаешь этот документ, можно подумать, что речь идет не о конце сентября, а о первых месяцах революции. На Северном и Западном фронтах такие сводки составлялись еще до выступления Корнилова. В конце сентября там шла речь не о "единичных случаях" и даже не о "попытках массового неповиновения", а о полном выходе солдат из повиновения. Но затянуть процесс революционизирования масс не значило вовсе его ликвидировать. Румынский фронт несмотря на благоприятные для реакции условия вопреки всем ухищрениям генералитета и соглашателей шел по пути остальных фронтов.