Владимир Шмерлинг - Сталинградцы [Рассказы жителей о героической обороне]

Этот первый неразорвавшийся снаряд поднял наш главный инженер Зубанов и осторожно, как ребёнка, понёс вниз. Мы следили за тем, как он шёл с этой страшной ношей, и успокоились только тогда, когда снаряд был передан артиллеристам.

После обстрела мы нередко находили такие неразорвавшиеся «гостинцы» совсем рядом со взрывчаткой. Чтобы уберечь взрывчатку хотя бы от осколков, мы стали обкладывать ее толстым листовым железом.

В октябре был получен приказ — полностью разминировать станцию. Мы почувствовали огромное облегчение; казалось, гора свалилась с плеч. Не знаю, брались ли мы когда-нибудь за другое дело с таким рвением, как за разминирование станции.

Нам уже не так страшны стали ежедневные артналёты, которые немцы вели по всем правилам; вначале давали три-четыре снаряда на пристрелку, а затем начинали методически бить 150-миллиметровыми.

С тех пор как стала работать после выхода из строя большого генератора «аварийка», отработанный пар по выхлопным трубам выходил в атмосферу и клубами поднимался над электростанцией. Этот пар был хорошо виден немцам, и он облегчал им пристрелку. Обстрел стал причинять ещё большие разрушения. Всем нам пришлось стать изобретателями для того, чтобы быстро восстанавливать повреждённое оборудование, одни детали заменять другими. То с котельной позвонят на главный щит и сообщат, что от осколков снаряда загорелись высоковольтные провода; то снаряд угодит в демонтированный трансформатор, в котором пятнадцать тонн масла, и надо во что бы то ни стало затушить пожар до наступления темноты; то приходится раскапывать электрические кабели, по которым проходит ток к потребителям, находить и устранять повреждения, нанесённые снарядом, глубоко проникшим в землю.

Чтобы пар не демаскировал электростанцию, решено было давать ток только ночью. Теперь все, кто следил за судьбой электростанции, с нетерпением ждали — загорятся ли вечером электролампочки. Лампочки загорались в одно и то же время, и все знали, что пульс Сталгрэса продолжает биться.

За эти месяцы мы отвыкли от тишины. Когда электростанция прекратила дневную работу, странно как-то стало в цехах. Если вдруг раздавался громкий голос, люди невольно вздрагивали. Но недолго мы отдыхали в дневные часы. Фронту для сварочных работ на ремонте танков нужен был кислород. По технологическому процессу кислородный завод должен был работать круглые сутки, и электростанция снова стала пускать пар даже в самые ясные дни.

Приятно было, когда я как-то услышал разговор бойцов о Сталгрэсе:

— Оглянешься, посмотришь, а он дымит…

Когда вспоминаешь эти дни, всплывают в памяти и разные мелочи нашего прифронтового быта. Почему-то у всех нас тогда часто портились часы; должно быть, от постоянных сотрясений. Из этой беды нас выручал начальник цеха Лев Владимирович Львов. Он неожиданно оказался великолепным часовщиком. Мой товарищ Петя Солодников столь же неожиданно оказался изобретательным мельником: когда вместо муки, из которой мы у себя на электроплитке пекли лепёшки, варили галушки, нам выдали зерно, он соорудил мельницу, приспособив для этого сверлильный станок.

Хорошо, дружно жили мы, электрики. Как-то решили сварить щи. Кухня у нас была в кабинете начальника цеха. Здесь находилась плитка. Щи были готовы как раз в тот момент, когда немцы начали артобстрел станции. Первый снаряд разорвался где-то невдалеке от кабинета, а за ним еще один. Слышно было, как стучали осколки. Жалко стало щей. Решили мы — пока не съедим их, не уйдём. Но только взялись за ложки, как снова раздался взрыв. Взрывная волна с шумом распахнула дверь, и тут, не произнося ни одного слова, один из нас взял щи, другой — тарелки и ложки, третий — хлеб и, также молча, с этой ношей мы направились в кабельный канал, который использовали как укрытие. Несмотря на обстрел, щей не расплескали, и, усевшись на кабеле, мы с особым аппетитом принялись за еду. Ели и смеялись: как это мы без слов все сразу пришли к одному решению.

А разве можно забыть, как на складе коммунального хозяйства мы нашли биллиард, как перевезли его на станцию и погрузили на лифт! Это было днём, когда станция не работала. Пришлось вручную крутить привод лифта.

Биллиард мы поставили в сравнительно безопасное место, где когда-то у нас была аккумуляторная батарея.

По старшинству первую партию сыграли наш управляющий Землянский и товарищ Львов.

Даже те, кто никогда раньше кия не держал в руке, стали увлекаться биллиардом. О нём узнали и офицеры из частей, располагавшихся вблизи Сталгрэса, стали приходить к нам. Были среди них представители всех родов войск. Особенно пристрастились к биллиарду наши танкисты. Бывало, игра затягивалась далеко за полночь. А когда начинался очередной обстрел, мы прерывали игру и скрывались в помещение кабельного канала. Там постоянно горела аварийная лампа от аккумулятора.

Кончится обстрел, и прямо из помещения кабельного канала идёшь наверх, выйдешь на крышу и смотришь, что на белом свете творится.

Вот по нашему работяге «У-2», который только что обстрелял немецкие окопы, немцы открыли огонь из пулемётов. Трассирующие очереди чертят небо. Все так знакомо вокруг и вместе с тем — так необычайно.

Там у Лапшина сада уже передовая, кипит бой. А ведь мы знаем там буквально каждый кустик, каждое дерево. Там катались на велосипедах и, отдыхая, проводили свои вечера над Волгой. Смотришь и думаешь: «Нет, всё же трудно к этому привыкнуть».

— Я люблю читать книги про исторические события, — говорил наш старый производственник, котельщик Кузьма Иванович Колесников. — Читаешь и думаешь, как это всё происходило. А вот если бы сейчас описать всё точь-в-точь, что мы переживаем…

В октябре наш главный инженер Константин Васильевич Зубанов женился. Эта свадьба была у нас тогда большим событием. Мы знали его невесту — Марию Терентьевну. Она работала в Бекетовке зубным врачом. Проводила мать на левый берег, а сама вернулась обратно и долгое время была единственным зубным врачом в осаждённом с трех сторон Кировском районе.

Было решено во что бы то ни стало сыграть на Сталгрэсе настоящую свадьбу.

Приглашены были гости со сталинградских заводов, продолжавших работать в нашем районе; среди военных гостей были полковник Танасчишин и генерал Жданов.

Пили за молодых, кричали «горько», провозглашались тосты за хорошие дела, за общую победу. Гражданские пили за военных, а военные провозглашали тосты за «гражданских военных».

Хорошо говорил генерал Жданов, обращаясь к Зубановым:

— Хочу вам обоим пожелать дружеской, счастливой, содержательной жизни. Ведь вы оба сталинградцы, соединившие свои дороги в такие дни…