Чайна Мьевилль - Октябрь [litres]

Вторая половина дня. Перед глазами прошла огромная колонна рабочих, больше напоминающих хорошо обученных солдат. «Какой район?» – раздался крик.

«Разве не видно? – гордо сказал руководитель группы. – Образцовый порядок! Выборгская сторона». Этот революционный район вел за собой Совет, состоявший в основном из большевиков. Красные выборгские флаги перемежались черными транспарантами – непримиримые анархисты требовали: «Долой правительство и капитал!». Многие выборгские рабочие, игнорируя официальные просьбы, несли оружие.

В 3 часа дня 2 тысячи анархо-коммунистов и сочувствующих солдат отделились от марша и быстро двинулись в сторону мрачной кирпичной громады Крестов – печально известной тюрьмы на Выборгской стороне. У ее ворот они, направив на стражников оружие, потребовали выпустить Хаустова. Перепуганные тюремщики бросились в крепостной лабиринт, чтобы привести его. Освобожденный из камеры Хаустов, пользуясь моментом, невозмутимо приказал отпустить также несколько других политических узников. Отважные анархисты рассеялись, лишь когда их товарищи очутились на воле.

Тем же вечером, пока левые ликовали по поводу событий дня, министр юстиции Переверзев – один из десяти министров-капиталистов, о которых говорили плакаты, – созвал чрезвычайное заседание правительства. Он потребовал неограниченных полномочий для того, чтобы вернуть арестантов. Он потребовал права использовать все необходимые средства. Он их получил.

В три часа утра следующего дня, 19 июня, солдаты, казаки и бронемашины окружили дачу Дурново. В зловещей белой ночи, когда посреди лета с темного неба льется слабый свет, напоминающий неясный рассвет, стены дома осветились фонарями. Через мегафон шестидесяти анархистам передали требование выдать тех, кого они вытащили из тюрьмы за день до этого. Большинство их, включая Хаустова, давно ушли; однако анархисты отказались подчиниться. Они залегли под окнами осажденного здания и выбросили бомбы, которые, однако, не разорвались. Военные выломали дверь.

Шумная беспорядочная драка. Аснин – так следует из официального отчета – попытался схватить ружье какого-то солдата. Прозвучал выстрел. Аснин погиб.

Слух о его мученической кончине быстро разошелся по району. Тем же утром ближайшие к даче Дурново заводы – в том числе «Розенкранц», «Феникс», «Металлист», «Промет» и «Старый Парвиайнен» – вышли на политический протест. Собирались толпы. Скорбные товарищи Аснина демонстрировали его тело в здании дачи; пришедшие оплакать его выстраивались в ряды.

Рабочие в ярости осаждали Исполком, призывавший к спокойствию и возвращению на рабочие места. Он начал расследование и потребовал от правительства освободить всех задержанных ночью, кому не были предъявлены конкретные обвинения. Но эти меры не успокоили рабочих. Анархисты с завода «Розенкранц» отправили делегацию в радикально настроенные 1-й пулеметный и Московский полки, чтобы предложить совместную демонстрацию против правительства. Солдаты отвергли предложение, но семена были брошены, гнев разгорался. С этого момента в Петрограде начала нарастать волна протестов.

Этот день, 19 июня, продемонстрировал еще и то, сколь разделен и болезненно политичен был Петроград. По тому же Невскому проспекту, что днем раньше вибрировал под сотнями тысяч ног сторонников большевиков, теперь шел марш, организованный кадетскими офицерами. То была демонстрация преимущественно среднего класса; уступая размером прошедшей 18 июня, тем не менее она свидетельствовала о бесспорном подъеме патриотического энтузиазма. Участники шествия пели и кричали «ура» войскам. Раздавались националистические песни, над толпой несли портреты Керенского. По мнению правых, честь России восстанавливалась; они вышли на улицы, чтобы отпраздновать событие, слухи о котором только что дошли до города – наступление армии. Перелом в войне; старая Ставка бита командованием. Июнь, Керенский, наступление.

В Галиции 8-я армия прорвала линии деморализованных австрийских войск на фронте шириной в 20 миль. Наступление, предпринятое для того, чтобы успокоить союзников, добиться перелома в войне, дисциплинировать нетерпеливый и беспокойный тыл, казалось, принесло огромный успех. На Центральном и Северном фронтах 7-я и 11-я армии быстро захватили более 18 тысяч пленных. По мере развития наступления в стране, в том числе среди многих социалистов в Советах, креп патриотизм. Всероссийский съезд в официальном заявлении восторженно требовал для героических русских солдат: от крестьян – хлеба, а от горожан – поддержки.

Но бравада продлилась недолго. Очень скоро с фронта попозли слухи о том, что все пошло не так, как было запланировано.

Начало возвращаться недовольство – особенно в рабочих кварталах. Несколько полковых и заводских комитетов дошли до открытой критики наступления в большевистской прессе.

20 июня расположенный в Петрограде 1-й пулеметный полк получил приказ отправить 500 пулеметов на фронт. Полковой комитет согласился, но общее собрание решило иначе. Оно не захотело лишать оружия революционную столицу даже ради помощи товарищам-солдатам. Солдаты проголосовали за скорейшую организацию новой антиправительственной демонстрации, чем вызвали решительное одобрение крайне левых. Они направили делегации к другим частям гарнизона и к 5 часам вечера заручились поддержкой Гренадерского полка.

Совет тут же охарактеризовал их действия как «удар в спину» товарищей на фронте. Члены Совета просили пулеметчиков одуматься. Когда на следующее утро полку было приказано перебросить две трети личного состава на фронт, он согласился отправить только десять из тридцати команд и «только тогда, когда война будет носить революционный характер». На основании Приказа № 1 пулеметчики настаивали на незаконности подобной принудительной передислокации войск из Петрограда на фронт, а также на том, что само распоряжение было просчитанной попыткой сломить радикальный гарнизон Петрограда. С угрожающей решимостью они добавляли: «Если Совет… будет угрожать этому или другим революционным полкам насильственным роспуском, в ответ мы не остановимся перед применением вооруженной силы для разгрома Временного правительства и других поддерживающих его организаций».

Они не находились под влиянием авторитета Совета. Но, даже так, позднее в тот же день пулеметчики решили приостановить свою агитацию – возможно, как ни парадоксально, по просьбе большевиков: одновременно со всей этой суматохой на конференции Военных организаций Ленин и осторожное партийное руководство пытались удержать своих сторонников от «излишне» мятежных действий. Ленин, одним рывком сдвинув партию влево в апреле, теперь пытался оттянуть ее вправо.