Семен Резниченко - Русские и русскость

Хотя делались и противоположные попытки. В позднем РНЕ поговаривали, что вместо неэффективного русского нужен особый РНЕшный патриотизм. Некоторые члены этого движения на волне подобных идей стали русскими мусульманами.

При этом надо иметь в виду, что либералы — это квазиправительственное, квазигосударственное начало, один из вариантов «теневого правительства» наряду с уголовниками. Отсюда в рядах либералов сплочённость и единомыслие, дружность и относительная эффективность действий. Только стать действительно властью либералам не суждено. Они борются с имперской системой, лишь в рамках которой они жить и могут. Если рухнет империя — и либералы исчезнут, будто их и не было.

Условные патриоты — это квазинародное начало, оттого в нём царит жуткий разброд и полное отсутствие единомыслия: деление на левых, правых, националистов, имперцев советских и монархических и несть им числа, жесточайшая анархия при иногда декларируемом радикальном государственничестве. В случае крушения империи многие из «патриотического лагеря» также прикажут долго жить, другие же могут развиться в нечто принципиально новое.

Думать о создании нации русских националистов мало продуктивно, но вот уметь эффективно взаимодействовать друг с другом и опираться друг на друга очень нужно. Но к народу идти не с повесткой дня своего «субэтноса», а с тем, что волнует народ. Тогда «народ русских националистов» сможет возглавить «простых русских».

Но у восточных славян были случаи и частичной ассимиляции этничностью других идентичностей. Так произошло с русским православием. Возможно, ещё в большей степени — с униатством на западе Украины.

Белорусская же идентичность долгое время была конгломератом территориальных, религиозных и социальных идентичностей между русскими, украинцами и поляками. Во многом актуализация белорусскости произошла только в первой половине XX века на фоне научного признания белорусов, появления БССР и особенно партизанской борьбы с гитлеровцами. Именно она создала белорусов, а режим Лукашенко закрепил это создание.

Ещё одно важное качество восточнославянской ментальности, вытекающей из всего вышеперечисленного, — относительно большая дистанция между языковыми и этнографическими характеристиками индивида и его идентичностью. Идентичность не слишком привязана к языковым и прочим характеристикам, а находится в «свободном плавании».

( на примере русских и украинцев )

1. Сравнительно большая дистанция между языком, культурой и этнической идентичностью, относительно большая возможность их несовпадения.

2. Большая степень этнизации социальных и мировоззренческих различий, а также отождествление этничности с социальным положением или мировоззрением.

3. Сила и устойчивость этнической идентичности в случае её объединения с социальной или идеологической идентичностью (Кубань, Донбасс, Галичина).

4. Значительная роль территориальных идентичностей.

5. Наличие развитых территориальных субэтносов социальных и идеологических квазисубэтносов, не имеющих собственной территории.

Определённая часть русской политической элиты любит порассуждать о русском коллективизме, стремлении ко всеобщему единению, соборности, почитании традиций и пр. Сравнительно недавно это сделал известный литературный критик В. Бондаренко на сайте «Свободная пресса». В целом таких публикаций было море, особенно в перестроечный и постперестроечный периоды. Картины они рисуют красивые, но далёкие от реальности, наблюдаемой вокруг.

А что же есть на деле? Начнём с самого начала.

Славянская культура в древние времена подразумевала нахождение небольшого автономного коллектива на достаточно обширной территории — коллектива, максимально независимого от других родственных коллективов и одновременно максимально компактного и простого. Расширение единого, усложнение структуры не приветствовалось. Должен был сохраняться status quo. Одновременно набор отношений между автономными минимальными общностями и правил, их регулирующих, должен был быть сведён к необходимому минимуму.

Трудно сказать, почему возникла такая традиция: то ли славяне — потомки доиндоевропейского населения, усвоившего новый язык, но сохранившие старые социопсихологические установки, или же славяне — автохтонная часть индоевропейцев, позже других своих собратьев начавшая куда-либо мигрировать и участвовать в бурных политических процессах. Ведь именно миграции и политические катаклизмы приводят к перестройке общества и созданию обширных структурированных общностей, воображаемых сообществ.

Такой период в истории славян продолжался долго.

Но и славяне к эпохе Великого переселения народов стали активно мигрировать, завоёвывать соседей, отбиваться от более сильных — и в любом случае создавать государства.

Во многом именно стремление сохранять невысокую плотность населения и небольшое количество социальных структур на одной территории привело к крайне активной славянской миграции после начала бурного демографического роста и социального развития I века нашей эры.

Впоследствии у южных и западных славян общество эволюционировало в сторону создания сравнительно более плотной, разветвлённой, формализованной и стабильной социальной структуры. Ситуация, относительно близкая к условиям Великого переселения народов и славянской миграции, сохранялась у восточных славян. Они продолжали активно расселяться и политически дробиться. Хотя социальная структура и развивалась быстро, но возникали огромные многолюдные города.

Монголо-татарское нашествие и создание Московского государства показали другую черту славян — удивительную гибкость и рациональность. Ведь они создали совершенно чуждое им по форме государство, скорее, дальневосточного типа. Рациональность нарождающихся русских объясняется традиционной свободой принятия решений руководителями даже самых мельчайших коллективов и просто отдельными людьми, которая не была скована чрезмерным обилием ограничений и традиций. Гибкость и свобода принятия решений были закреплены на ментальном уровне в ходе многочисленных и продолжительных миграций.

В условиях миграций и военно-политических пертурбаций у восточных славян закрепилась установка на то, что отдельный малый коллектив или полноправный человек может сам определять свою этносоциальную принадлежность, подданство государству или правителю. Всё это можно было менять. А иногда это становилось единственной возможностью выжить в условиях краха очередной потестарной системы. Но иногда локальная идентичность «намертво» сплачивалось с членством в воображаемом сообществе в случае имеющихся каких-либо привилегий либо других обстоятельств. Вот почему этноязыковая принадлежность у некоторых восточных славян и происхождение не слишком жёстко привязаны к идентичности, в то время как у других — спаяны намертво.