Семен Резниченко - Русские и русскость

Это, а также распад Золотой Орды и относительное безвластие в западном сегменте Великой Степи предопределили появление казачества.

Сам социальный институт казаков-изгоев. ведших жизнь социально и территориально вне общества, восточные славяне заимствовали у тюрок. Эти изгои по традиции были вооружены, занимались войной, разбоем и охотой. Например, казаком одно время был основатель династии Великих Моголов Бабур. По данным турецких архивов, некоторые самые ранние атаманы на Дону носили тюркские имена и прозвища.

Но славяне подняли социальный институт казачества на качественно новый уровень. Казачество стало многочисленным и организованным, превратилось в особую самостоятельную политическую силу, независимую от сопредельных как мусульманских, так и христианских государств.

У организационной и ментальной составляющей вольного казачества есть три составляющих: мужской союз, тесно связанная с ним ментальность привилегированных профессиональных воинов и идеология вкупе с самоорганизацией независимой и свободной восточнославянской общины. Последний элемент был самым важным.

Мужской же союз — широко известное этнографии явление. В него традиционно объединялись юноши, проходящие инициацию. Они должны были демонстрировать особо выраженную мужественность, воинственность и пр. Мужской союз, иногда тайный, также объединял всевозможных высокостатусных мужчин, в большей степени воинов.

Наиболее наглядным признаком присутствия в казачьей среде идеологем мужского союза являлось безбрачие ранних донских и запорожских казаков.

Мировоззрение древнерусских воинов-дружинников проявлялось в представлении о договорных отношениях с государем-сюзереном, которые можно было свободно разорвать. Казаки также чувствовали свою избранность и особую значимость.

Представители казакийского направления часто пишут о том, что беглые холопы и крестьяне не смогли бы выжить в Диком Поле. Но первыми казаками, скорее всего, были профессиональные воины, которых выгнал в степь произвол нового московского и варшавского порядка. Также среди первых казаков было немало вольных крестьян-промысловиков, так называемых «бобровников», «сокольников», «подлазников». Они занимались профессиональным охотничьим промыслом, в том числе и в Диком Поле. Например, немало рязанских промысловиков имели на Дону охотничьи участки — «ухожаи». До XV века промысловые общины были наделены значительными правами и льготами, которые впоследствии всё больше урезались.

Крепостные крестьяне стали присоединяться позже к уже сложившимся коллективам, сохранившим воинские традиции, и развивали их дальше. Казаки были эффективной вооружённой силой евразийского масштаба.

Уйдя в степь, казаки восстановили там традиции вольных общин — одну из самых главных ценностей в своей жизни. Все члены общины, по крайней мере формально, были равны между собой и управлялись выборными магистратами. Все казаки имели определённые права и обязанности. Сам термин «войско» говорит о том, что казаки осмысливали свои объединения как союзы равноправных вооружённых граждан. (Этот термин использовался далеко не только славянами. Слова, которыми аварцы, даргинцы и лакцы называли свои «вольные общества», также переводятся на русский язык, как «войско».)

Общины были фактически независимы от иностранных государств. Например, московское государство взаимодействовало с казаками через Посольский приказ, как и с иностранными державами. При этом, например, вольные донские казаки почитали московского царя как высшую власть. Но эта власть понималась в сакральном, духовно-символическом плане. Какое-либо реальное вмешательство царя в жизнь казаков пресекалось. Во многом казачьи отношения с сюзереном соответствовали древнерусским «полисным» традициям. (Само существование вольного казачества — одно из важнейших доказательств верности теории Фроянова — Дворниченко.)

Казачество стало воплощённой в жизнь консервативной утопией, осуществлением мечты восточных славян о свободной жизни в свободной общине.

Но утопия не может длиться долго. К концу XVII — началу XVIII века многое изменилось: исчезло прежнее равенство, в казачьей среде резко выделилась элита («старшина») и нищие низы («голытьба», «голота»), последние действительно происходили в основном из крепостных крестьян, и их казачий статус можно было оспорить. Отношение между ними становились всё более конфликтными. Жизнеспособность казачьих «республик», держащихся на солидарности, оказалась под угрозой. Одновременно многократно возросла сила Российского государства, становящегося абсолютной монархией. Оно не могло больше терпеть неподконтрольные себе общности, своим существованием пропагандирующие старорусские вольности. В течение XVIII столетия была уничтожена Запорожская Сечь, подчинён Дон.

Но российская государственность имперского периода стояла перед многими проблемами. Она была стеснена в силах и средствах, Причём перед ней стояли масштабные задачи. Мозаичное сословное общество допускало существование весьма разных социальных укладов. Оно нуждалось в неприхотливых, дешево обходящихся казне воинах, особенно на плохо освоенных окраинах.

Таким образом, казачество было подчинено, но сохранено. Казаки получили официальный статус полу-привилегированного военно-служилого сословия, отчасти такой, который имели дворяне в допетровской Руси. Казачьи войска из «независимых республик» превратились в особые военно-административные территории империи.

Государство не просто подчинило казачество. Оно во многом вывело его из первого системного кризиса, как организационного, так и духовного. Государственные установления, ценности верной службы императору во многом заменили саморегулирование и идеалы вольной общины. Длительное и целенаправленное участие государства сформировало новый облик казачьих войск.

Особенно это касалось казаков, переселённых на новые территории, таких, например, как черноморцы и линейцы, — будущих кубанцев. Казаки, особенно черноморцы, после переселения на Кубань находились в весьма плачевном состоянии. (Бывших запорожцев с самого начала из них было всего лишь чуть больше 30 процентов). Они были очень бедны и не являлись по-настоящему мужественными и умелыми воинами.

И государство кропотливо и целеустремлённо работало с ними: улучшало военную организацию и обучение, стремилось полюбовно разрешить земельные споры элиты и рядовых казаков. И к середине XIX столетия казаки на Кубани стали экономически достаточно состоятельными и весьма боеспособными, так же как и другие казачьи войска.