Владимир Сафир - Первая мировая и Великая Отечественная. Суровая Правда войны

Кстати, и эпизод об отсутствии в предполагаемой зоне боевых действий Н.В. Фекленко со своим штабом Гареевым изложен не точно, ибо комдив получил прямое указание от наркома не перемещать штаб корпуса ближе к передовой в район Матат-Сомон.

Вот стенограмма (от 22.5.39) переговоров по телефону с К.Е. Ворошиловым: « (...) Фекленко — Прошу разрешить мне и штабу перейти в Матат-Самон. Ворошилов (штабу корпуса) — Вам и Никишову пока никуда из Улан-Батора не переезжать( выделено мной . — B.C. )» [94].

Да, недостатки имели место. Это наша традиция. Даже на исходе XX века в Дагестане в ходе боевых действий на КП дивизии толкалось до 7 генералов. Эти недоработки, слишком преувеличенные Гареевым, были и у Штерна, но, далеко не столь «сумбурны». В приказе НКО и Генштаба №0040 от 4.9.38 этим событиям дана совершенно иная оценка: «... японцы были разбиты и выброшены за пределы нашей границы благодаря умелому руководству операциями против японцев т. Штерна...(выделено мной. — B.C.)».

Не «политруку», а командиру Штерну было поручено с сентября 1938 г. командовать 1-й Отдельной Краснознаменной армией.

И не опытному «политработнику», а командиру Штерну доверили в 1939 году возглавлять командование фронтовой группой в составе 1-й и 2-й отдельных Краснознаменных армий, войск ЗабВО и 57-го Особого корпуса Жукова.

Кроме этого, в войне с Финляндией Г.М. Штерн командовал 8-й армией, а с июля 1940 по январь 1941 г. возглавлял Дальневосточный фронт. Затем, между прочим, с момента назначения Жукова начальником Генерального штаба — начальник управления ПВО РККА.

Так что Штерн — не «политработник», как пытается внушить доверчивым читателям Гареев, а крупный военачальник, для определения весомости командного опыта которого необходим не гареевский безмен, а нечто более совершенное. К тому же сравнивать творческие потенциалы Штерна и Жукова никто морального права не имеет, так как жизнь первого в расцвете сил трагически оборвалась в октябре 1941 года, а второй имел возможность показать, на что он способен в течение всей Великой Отечественной войны. Каких же полководческих высот мог бы достичь Штерн, не расстреляй его «бериевская банда» с молчаливого согласия Наркома обороны и начальника Генштаба, теперь уже никто сказать не сможет.

Не убедительны и возражения Гареева о правомочности нашего вопроса — почему Жуков не защитил Штерна при аресте? Мы исходили из того, что Жуков в то время возглавлял Генштаб, являясь начальником Штерна. Но может быть Жуков вообще ни за кого не заступался, такой привычки не имел, и в таком случае мы допустили ошибку? Нет, такие примеры, оказывается, были. Вот один из них: — в 1953 году Жуков вступился за генерала Крюкова В.В., арестованного в 1948 году, обратившись с просьбой передать его заявление в ЦК КПСС:

«ЦК КПСС товарищу Хрущеву Н.С.

Крюкова В.В. знаю с 1931 года как одного из добросовестнейших командиров, храброго в боях против гитлеровских захватчиков. Прошу Вас, Никита Сергеевич, по заявлению Крюкова дать указание. Г. Жуков. 2 июня 1953 года» [95]». Такое указание было дано [96].

Притворно-наивно Гареев спрашивает: почему бы Штерну не защитить Блюхера? Махмут Ахметович мог бы самостоятельно ответить на свой вопрос — Блюхер был начальником Штерна, а по сложившейся традиции не принято (и нереально), чтобы младший «выручал» старшего.

Еще Гарееву не понравилось, что многое из того, о чем впоследствии рассказывал Жуков Симонову (явно «оправдательная» трактовка событий на Халхин-Голе), авторы справедливо поставили под сомнение ввиду отсутствия каких-либо документов и очевидного расхождения с фактами. Например, в этих беседах Жуков развивал мысль, что у него происходили «столкновения» со Штерном, в ходе которых он якобы опротестовывал ряд указаний, напоминая Штерну его обязанности: только «поддерживать и обеспечивать» его (Жукова) тыл.

Вот как это звучало в изложении Жукова: «Его роль заключалась в том, чтобы в качестве командующего Забайкальским фронтом (эту должность Штерн никогда не занимал! — B.C.) обеспечивать наш тыл...» [97].

Да, много к тому времени забыл Жуков (а может быть и не забыл?), делая из Штерна эдакого «зам. по тылу». По рассказам же очевидцев, такие «столкновения» действительно бывали, особенно в начале операции, но разговор (малоприятный для Жукова) шел не о «материальном обеспечении», а о реальных просчетах Жукова в руководстве войсками.

Гареев же договорился до того, что и Героя Советского Союза Штерну присвоили за успешное выполнение возложенных на него задач «особенно по материально-техническому обеспечению войск» (?!). Не знаю, сам ли это изобрел Гареев или «перестарался» аппарат его помощников. Во всяком случае в Указе сказано: «За героизм и мужество, проявленные в боях с японскими захватчиками».

В своей статье мы не приводили документы, разъясняющие обязанности Штерна, как старшего начальника, считая, что это и так понятно. Теперь же, исправляя эту ошибку, я процитирую два документа, подтверждающих как неискренность Жукова в беседе с Симоновым, так и комментарий на эту тему Гареева.

Вот извлечение из «Положения об управлении фронтовой группы», утвержденного 9 июля 1939 г. начальником Генштаба Б.М. Шапошниковым, в котором сказано:

«На командующего фронтовой группой возлагается:

1. Объединение и направление(выделено мной. — В. С.) действий 1 и 2 Краснознаменных армий, Забайкальского округа и 57 особого корпуса (Жукова! — B.C.).

2. Руководство оперативной деятельностью войск(выделено мной. — В.С), входящих в состав группы...» [98].

А вот второй документ — телеграмма от 15 июля 1939 г. Наркома обороны с объявлением выговора Г.И. Кулику: «...Главный Военный Совет обязывает Вас впредь не вмешиваться в оперативные дела корпуса (57-го — B.C.), предоставив это командованию корпуса и (внимание, sic! — B.C.) тов. Штерну(выделено мной. — B.C.) [99].

Таким образом, все стало на свои места: теперь любой грамотный читатель сам без труда определит разницу между задачами «объединения и направления действий», «руководством оперативной деятельностью» войск (в том числе и 57 ОК!) и «обеспечиванием тылов» жуковского корпуса.

Упорствуя в своем желании чем-то еще насолить Штерну, продолжая «поиск в темной комнате черной кошки, которая забыла туда забежать», Гареев пытается оспорить то, чего не было на самом деле — никто, ни мы, ни другие авторы никогда не опровергали очевидный факт; непосредственно войсками, ведущими боевые действия на Халхин-Голе, руководил именно Жуков, и его командирские права очевидны. Говорилось же о другом — о законной корректировке некоторых его невзвешенных решений вышестоящим начальником, и не более того! Но как говорит сам Гареев: «каждый военный человек был там, куда его направили по долгу службы». Вот где кто был и за что отвечал я достаточно подробно и разобрал. Если же следовать удивительной логике Гареева, то можно было бы договориться и до того, что при обороне Москвы он (Жуков), дескать, был не у дел («зам. по тылу», что ли?), так как подчиненные ему командармы были «на передовой», а он — на КП, только «обеспечивал тылы»? Нонсенс!