Сергей Кара-Мурза - 1917 Февраль ↔ Октябрь. Две революции — два проекта

Проект Февральской революции принадлежал не только либералам как «интеллектуальной партии», а историческому блоку с противоречивой структурой — коалицией главных политических партий, которые объединились во время I Мировой войны. В эту коалицию вошли:

— правая партия Союз 17 октября (октябристы, в основном торгово-промышленная буржуазия),

— буржуазно-либеральный Прогрессивный блок,

— Конституционно-демократическая партия (Партия народной свободы — кадеты),

— две социалистические партии — РСДРП (меньшевики) и социалисты-революционеры (эсеры).

Надо только определиться с процессом, который не обозначен: возникновение Советов. Совет рабочих и солдатских депутатов был создан 27 февраля. Сначала он состоял лишь из интеллигенции, потом в него начали входить представители рабочих и особенно много солдат. Авторитет Совета опирался на идеи, лозунги и постановления собраний, но главное, что за Советом стояла пока что огромная толпа , в сознании которой ее интересы осознавались как причины и следствия, вызревали цели и характер действий.

Сначала победители-революционеры Февраля считали Советы вспомогательной союзной структурой, оказалось, что Временное правительство могло существовать только при поддержке массы населения (особенно солдат), а представителем этой массы стал Совет. Правительство, не имея собственных «мощностей» власти, было вынуждено все обещать и потакать «толпе».

Либералы и меньшевики не поверили в прогнозы Ленина в Апрельских тезисах (а многие из победителей на них не обратили внимания). А он сказал: Советы — ключевой элемент будущей государственности, несовместимой с проектом Февраля, который в тоже время служит инкубатор, в котором быстро растет эмбрион Октябрьской революции. И это для всех кадетов, меньшевиков и эсеров стало эмпирическим фактом — а если бы они изучались реальность в рамках рациональности, не было бы Гражданской войны.

Если это так, то Советы со всеми их атрибутами лучше рассмотреть в главе о проекте Октябрьской революции, но учитывая, что этот эмбрион зародился и вскармливался в лоне Февральской революции.

Будем говорить о Феврале. Деятель масонства меньшевик А.Я. Гальперн писал об активе этой коалиции и об основе их соединения: «Очень характерной для большинства членов организации была ненависть к трону, к монарху лично за то, что он ведет страну к гибели… Конечно, такое отношение к данному монарху не могло не переходить и в отношение к монархии вообще, в результате чего в организации преобладали республиканские настроения, можно сказать, что подавляющее большинство членов были республиканцами, хотя республика и не была зафиксирована догматом организации». 69

Но ненависть к монархии — производный фактор, у каждой из партий были разные основания для этой ненависти. Разрушение монархической государственности было средством достичь разные цели с разными временными перспективами, даже и с конфронтацией с вчерашними союзниками. Все эти политические силы договорились выступить в одном строю потому, что ликвидация монархии и установление буржуазно-либеральной демократии (пусть в среднесрочной перспективе) представляли для всех благоприятные условия для движения к своим целям.

В.В. Кожинов, который собрал и изучил основную литературу о российского масонства во время Февральской революции, пишет: «В нем слились воедино влиятельные деятели различных партий и движений, выступавших на политической сцене более или менее разрозненно. Скрепленные клятвой перед своим и, одновременно, высокоразвитым западноевропейским масонством, эти очень разные, подчас, казалось бы, совершенно несовместимые деятели — от октябристов до меньшевиков — стали дисциплинированно и целеустремленно осуществлять единую задачу. В результате был создан своего рода мощный кулак, разрушивший государство и армию». 70

Понятно, что такой конъюнктурный политический союз партий с разными целями и векторами движения не мог иметь стратегического проекта , но такую операцию, как молниеносная ликвидация государственности огромной империи, моментальное разрушение институтов сословного общества и отношений собственности, по своим масштабам и последствиями можно назвать катастрофический проект. В этом проекте и не предполагалось, что после взрыва его осколки и взрывные волны соберутся воедино и пойдут по тернистой дороге к светлому будущему. Особенность этого проекта как раз в том, что конструкторы этого взрывного устройства знали, что их заряд после взрыва породит новые проекты, силу и вектор которых будут нельзя предугадать и тем более контролировать.

Деятели буржуазии и либеральной интеллигенции и не собирались запускать революционный процесс. Большинство их предпочитало дворцовый переворот. Партии, которые вошли в революционную коалицию, по-разному объясняли их цели своим сторонникам. Иногда эти объяснения были похожи на оправдания, что несовместимо с мобилизующим проектом.

Так, Керенский утверждал, что монархия сама распалась: «Революция — скорее, результат полного банкротства царизма, чем следствие радикальной идеологии или народного восстания». Милюков уверял: «Произошла самоликвидация старой власти», мол, «невиноватая я, он сам…».

Кадет Маклаков уверял: «Мы не хотели революции во время войны… У нас было опасение, что эта задача — устроить революцию во время войны переменить государственный и связанный с ним общественный строй, произвести эти потресения и благополучно довести войну до конца, — выше сил какого-то ни было народа». 71

А.И. Гучков в марте 1917 года на собрании военно-промышленных организаций заявил: «Этот переворот был подготовлен не теми, кто его сделал, а теми, против кого он оказался направлен: заговорщиками были представители самой власти». 72

Говорили также, что революция сама опередила заговорщиков, и либералам пришлось взять власть в свои руки. Как говорил Гучков, деятели Февраля считали, что «после того, как дикая анархия, улица, падет, после этого люди государственного опыта, государственного разума, вроде нас, будут призваны к власти. Очевидно, в воспоминание того, что… был 1848 г.: рабочие свалили, а потом какие-то разумные люди устроили власть».

Гучков потом признал, что это представление было «ошибкой». Но и сам он не понял, что произошло. Да, «дикая анархия свалила царя», и вроде бы она «призвала к власти» кадетов и октябристов — а в действительности царя свалила не «улица», а Госдума, генералы и организованные солдаты и рабочие. Но главное — солдаты, рабочие и крестьяне за полгода определились и создали власть и государственность совсем другого типа, а не Временное буржуазно-либеральное правительство — как и пытался объяснить российским либералам немецкий либерал Вебер. Надо было вникнуть, что такое был «архаический общинный коммунизм»! Во многом из-за непонимания культуры масс деятели Февраля и не могли разработать дееспособный проект.