Сергей Кара-Мурза - 1917 Февраль ↔ Октябрь. Две революции — два проекта

Вот красноречивый эпизод. В мае 1917 г. организация крупной буржуазии, — Центральный военно-промышленный комитет — создала вместе с правительством Отдел пропаганды. Он должен был наладить массовый выпуск листовок, воззваний и брошюр для пропаганды продолжения войны. Для этого искали лучших и авторитетных авторов, и вот с кем была достигнута договоренность: Г.В. Плеханов, В.И. Засулич, В.Н. Фигнер, Л.Г. Дейч, Н.С. Чхеидзе, Г.А. Лопатин, Б.В. Савинков. Все это виднейшие деятели революционного движения и даже основатели российской социал-демократии.

Член Исполкома Петроградского Совета меньшевик Н.Н. Суханов в своих «Записках о революции» вспоминает, как 21 сентября 1917 г. на заседании Совета прибывший с фронта говорил: «Солдаты в окопах не хотят ни свободы, ни земли. Они хотят сейчас одного — конца войны. Что бы вы здесь ни говорили, солдаты больше воевать не будут». Как пишет Суханов, на это послышались возгласы: «Этого не говорят и большевики!». Но офицер продолжал твердо: «Мы знаем, и нам неинтересно, что говорят большевики. Я передаю то, что я знаю и о чем передать вам меня просили солдаты».

Что старая армия не могла воевать, стало ясно еще до Октябрьской революции. Последний военный министр Временного правительства генерал А.И. Верховский 18 октября на заседании Временного правительства выступил за заключение мира с Германией, но не получил поддержки. Он обратился к верхушке партии кадетов, но его отвергли, даже агрессивно. 20 октября он сделал на объединенном заседании Комиссий военных и иностранных дел Предпарламента тот же секретный доклад о положении в армии и сказал: «Я сказал прямо и просто всему составу Bp. правительства, что при данной постановке вопроса о мире катастрофа неминуема… В самом Петрограде ни одна рука не вступится в защиту Bp. прав., а эшелоны, вытребованные с фронта, перейдут на сторону большевиков… Действия правительства ведут к катастрофе». 112

Верховский был отправлен в отставку, и Декрет о мире выпустила Советская власть. 113

Третья проблема — хлеб. В 4 главе было сказано, что после голода 1891 г., охватившего 29 губерний, это бедствие стало регулярным. В XX веке голод был в 1901 г. в 17 губерниях, в 1905 г. в 22 губерниях, в 1906, 1907, 1908 и 1911 гг. в восточных, центральных губерниях и Новороссии. А в условиях военной разрухи голод поразил большие города.

Как было сказано, царское правительство осенью 1916 г. ввело продразверстку, но она провалилась, подвоз продуктов в Петроград в январе составил половину от минимальной потребности. Произошла Февральская революция, и ответственность легла на Временное правительство. Оно, будучи буржуазным (либеральным и «рыночным»), также вводит хлебную монополию. Закон о ее введении первый министр земледелия Временного правительства кадет А.И. Шингарев подписывает уже 25 марта 1917 года. Отныне владельцы продовольствия должны были весь хлеб, за вычетом того, что требуется для собственного потребления и на хозяйственные нужды, передавать в распоряжение государства. Таким образом, Временное правительство вводит хлебную монополию и продразверстку, — но тоже, как и царское правительство, не смогло провести ее в жизнь.

20 августа 1917 года Министерство земледелия выпустило инструкцию, которая предписывала применять вооруженную силу к тем, кто утаивал хлеб. Вообще, теоретически Временное правительство было гораздо более радикальным сторонником военного коммунизма, чем впоследствии большевики. Так, министр труда М.И. Скобелев при вступлении в должность заявил: «Мы должны ввести трудовую повинность для гг. акционеров, банкиров и заводчиков, у которых настроение вялое, вследствие того, что нет стимулов, которые раньше побуждали их работать. Мы должны заставить господ акционеров подчиняться государству, и для них должна быть повинность, трудовая повинность».

Министр продовольствия С.Н. Прокопович (меньшевик) заявил, что «хлебная монополия, несмотря на удвоение цен, в условиях бестоварья оказывается недействительной и… при данном положении дел для хлебных заготовок придется употреблять военную силу». Временное правительство за все его существование собрало ничтожное количество — 30 млн. пудов зерна. Главная причина — глубокий конфликт правительства с крестьянством в процессе земельной политики.

Но были и другие факторы. Так, на состоявшемся в середине августа Государственном совещании в Москве Прокопович, отвечая на недовольство Рябушинского отстранением предпринимателей от хлебной торговли, прямо заявил, что для привлечения к продовольственному делу частного торгового предпринимательства нет препятствий в законе. А дело в том, пояснил он, что местные продовольственные органы в большинстве случаев не допускают частных предпринимателей из-за резко недоверчивого и даже прямо враждебного отношения к торговому классу со стороны местного населения. Это отношение объясняется «тою ненавистью, какую особенно во время войны торговцы в лице спекулянтов и мародеров пробудили к себе в населении» 114.

Временное правительство отвергло требование населения разрешить или хоть смягчить критические актуальные проблемы. Ленин, продолжая спор с меньшевиками и эсерами, сказал им: «Нашелся ли бы на свете хоть один дурак, который пошел бы на революцию, если бы вы действительно начали социальную реформу? Почему вы этого не сделали? Потому, что ваша программа была пустой программой, была вздорным мечтанием». 115

Но в этом и была фундаментальная слабость либералов, меньшевиков и эсеров (их вместе называли «демократией»). Пришвин после падения Временного правительства записал в дневнике: «Основная ошибка демократии состоит в непонимании большевистского нашествия, которое они все еще считают делом Ленина и Троцкого и потому ищут с ними соглашения. Они не понимают, что “вожди” тут ни при чем и нашествие это не социалистов, а первого авангарда армии за миром и хлебом, что это движение стихийное и дело нужно иметь не с идеями, а со стихией, что это движение началось уже с первых дней революции и победа большевиков была уже тогда предопределена».

Вот как воспринимал Пришвин, приехавший из деревни на заседание Предпарламента, вождей либерального пути (14 сентября 1917 г.): «Мало-помалу и мной овладевает то же странное состояние: это не жизнь, это слова в театре, хорошие слова, которые останутся словами театра… Керенский большой человек, он кажется головой выше всех, но только если забываешь и думаешь, что сидишь в театре.

В действительной жизни власть не такая, она страшная. Эта же власть кроткая, как природа, приспособленная художником для театра.

Потом выходит Чернов, как будто лукавый дьяк XVI века, плетет хитрую речь про аграрные дела, но неожиданные выкрики слов «Категорический императив аграрного дела!» выдают его истинную эмигрантско-политическую природу русского интеллигента, и оказывается, что просто кабинетный человек в Александринском театре, плохой актер изображал из себя дьяка, мужицкого министра, что это все, все неправда и слова его никогда не будут жизнью».