Сергей Кара-Мурза - 1917 Февраль ↔ Октябрь. Две революции — два проекта

Люди в течение довольно долгого времени могли сравнивать оба типа. Через семь месяцев верх взяли те, кто пошли дорогой Октября и советского строя. Был закреплен факт: Временное правительство иссякло, его власть перетекла к Советам. Третьего пути реально не было, даже крестьянский анархизм оформился лишь через столкновение белых и красных.

Деятельность вождей и интеллектуалов Февральской революции (включая Гражданскую войну) служит нам ценным уроком, которого мы только-только начинаем изучать. Очень сложно понять ход их мыслей. Много опытных и беспристрастных ученых и наблюдателей в России и на Западе предупреждали либералов и социалистов о глубоких ошибках в их прогнозах и решениях. Почему они не вняли предупреждениям? В то время социология уже начала осваивать типологию культуры, мировоззрения, экономики народов разных цивилизаций. Но даже и здравый смысл подсказывал, что культура и ценностная шкала большинства населения России весьма сильно отличались от культуры и ценностей Запада. Из этого вытекал очевидный вывод, что проектировать революции и даже реформы, повторяя опыт западных культур, нельзя. Даже и на Западе не было стереотипных таких драматических процессов, как революции.

На исходе Гражданской войны была попытка изменить ход событий и скорректировать тактику, исходя из анализа двух годов войны. Разумеется, в руководстве Белого движения уже не надеялись переломить ситуацию, слишком «массивным» и фундаментальным были противоречия. Но шанс был. Для нас очень важен проект в штабе Врангеля, получивший название « левая политика правыми руками ». Он был выработан на совещаниях правой антиденикинской оппозиции в феврале-марте 1920 года. Намечалось устранить от власти Деникина и либералов (кадетов) и передать власть монархистам (правым). Они должны были провести «левые» реформы, отдав крестьянам часть помещичьей земли. Епископ Севастопольский Вениамин заявлял на проповеди, что Деникина погубил «либеральный курс». Как «правитель Юга России» Врангель сформировал правительство в основном из сподвижников Столыпина и планировал провести в Крыму и Северной Таврии земельную реформу, укрепив середняков и кулаков за счет крупных поместий. Был издан «приказ о земле», и Врангель потребовал: «Армия должна нести крестьянам землю на штыках — вот психологическое значение приказа».

Но было поздно. Этот новый вариант столыпинской реформы был легко блокирован помещиками и связанной с ними местной бюрократией. Да и крестьяне не желали покупать по высокой цене землю в рассрочку на 25 лет, считая это замаскированной формой возвращения земли помещикам. А главное, большинство крестьян не верило, что «одна губерния может одолеть всю Россию». Даже богатые крестьяне предпочитали выжидать. Помещики же сгоняли крестьян со своих земель, расправлялись с должниками, и пресечь это Врангель не мог. Для ведения войны пришлось реквизировать у крестьян хлеб и лошадей, насильно мобилизовать в армию. Это превратилось в открытый грабеж деревень и жестокие карательные рейды (в сентябре в селе Михайловке повесили 30 человек — уклоняющихся и тех, кто их прятал). Чины военно-судебного ведомства признавали, что «население местностей, занятых частями крымской армии, рассматривалось как завоеванное в неприятельской стране».

Начались вооруженные восстания, в ответ расстрелы заложников. В городах стихийно велась просоветская агитация. Доктрина «левой политики правыми руками» оказалась мертворожденной. Классовый эгоизм помещиков и буржуазии и жажда немедленного реванша пересилили доводы рассудка. Уже в Константинополе Врангель признался: «В Крыму происходила гальванизация трупа. Все, что там делалось, было лишь искусственным поддержанием жизни умирающего организма». Эксперимент Врангеля — важный урок для нас.

Этот эксперимент полезен и тем, что показал: система «левая политика правыми руками» недееспособна, она — порочный круг. Но ведь таков был результат социалистов — меньшевиков и эсеров, которые пытались вести «правую политику левыми руками». Вся их коалиция обнаружила глубокий кризис рациональности.

Победа белых, даже если бы им в первые месяцы удалось задушить Советскую власть, означала бы длительную тлеющую, со вспышками, гражданскую войну. Интеллектуалы Февральской революции и затем Белого движения верили в формальные политические установки казаков, монархистов, мятежников и повстанцев, которые отвергали большевиков — и делали принципиальную ошибку. За политическими установками надо было рассмотреть ценности, которые часто противоречат наведенным политическим установкам, а бывают иррациональными.

Белое движение было отвергнуто крестьянами и рабочими, составлявшими более 90% населения России, следуя голосу ценностей, а не конъюнктурной политической оболочке. А крестьяне в то время и умели, и обладали возможностями для длительного и упорного сопротивления. Рано или поздно, но они перемололи бы белых, как перемололи Колчака в Сибири почти без Красной армии.

Не нужно лелеять иллюзии, в большинстве населения Белое движение и примкнувшая к нему часть буржуазии были дискредитированы. Ненависть к белогвардейцам была столь очевидной, что организаторы антисоветской борьбы даже после завершения главных битв Гражданской войны скрывали связь своих действий с Белым движением. Так, 8 марта 1921 г. Гучков писал Врангелю: «В интересах как этого революционного движения, так и репутации “белого” дела необходимо, чтобы Вы и мы, Ваши единомышленники, не отождествлялись с руководителями движения. Тот демократический, рабочий, солдатско-матросский характер, который носит Кронштадтская и Петроградская революция, должен быть сохранен без примеси белогвардейского и буржуазного элемента: только в таком случае это движение окажет разлагающее влияние на оставшиеся в руках советской власти части Красной Армии, которая окончательно подточит устои этой власти. Всякая чужеродная примесь способна лишь повредить делу». 127

Гучков и Врангель не хотели взглянуть в реальность, это было для них слишком тяжело. А И.Г. Церетели, один из лидеров меньшевиков, так писал в Париже в своих «Воспоминаниях о Февральской революции»: «История вряд ли знает другой такой пример, когда политические партии, получив так много доверия со стороны подавляющего большинства населения, выказали бы так мало склонности встать у власти, как это было в Февральской революции с русской социал-демократией». 128

Вероятно, что они так и не поняли, в какую пропасть потащили «подавляющее большинство населения», и как им повезло, что при всех их благих пожеланиях население быстро поняло, куда его тащат. Благодаря организующему действию большевиков Советам удалось придти к власти на волне самой Февральской революции, пока не сложился новый государственный порядок, пока все было на распутье и люди находились в ситуации выбора, но уже угас оптимизм и надежды на то, что Февраль ответит на чаяния подавляющего большинства — крестьян. В этом смысле Октябрьская революция была тесно связана с Февральской.