Сергей Кара-Мурза - 1917 Февраль ↔ Октябрь. Две революции — два проекта

В этой диалектике и вызревало распутье между Лениным и оппозицией в РКП(б). Троцкий писал: «Для Блока революция есть возмущенная стихия: “ветер, ветер — на всем божьем свете!”… Для Клюева, для Есенина — пугачевский и разинский бунты… Но революция вовсе не только вихрь… Революция же есть прежде всего борьба рабочего класса за власть, за утверждение власти, за преобразование общества». 185

Ленин, напротив, в разных формах объяснял, что общество состоит из разных общностей и что правящая партия не может действовать согласно интересам одного класса (см. гл. 8). Бунтующие общности трудящихся — не враги советской власти, даже если в данный момент они восстали против этой власти. Бунтующие трудящиеся были социальной базой революции, но все они были в поиске верного пути в условиях неопределенности, хаоса и кризиса картины мира. Партизаны Сибири, которые разгромили Колчака, но потом значительная часть их подняла восстание против советской власти. Восстания приходится подавлять, но не разрывать контакт с этими людьми, а искать новые формы жизнеустройства, приемлемые и повстанцам. Эта проблема вызвала острые дискуссии в 1921 г., когда начался переход от военного коммунизма к НЭПу.

Сразу после Октября большевики выступили против «бунта», против стихийной силы революции (это называлось «мелкобуржуазной стихией», но дело не в термине). Во время перестройки обвиняли Ленина в лозунге «грабь награбленное». На деле это был лозунг «бунта», которым должны были овладеть большевики. Тогда Ленин сказал: «После слов “грабь награбленное” начинается расхождение между пролетарской революцией, которая говорит: награбленное сосчитай и врозь его тянуть не давай, а если будут тянуть к себе прямо или косвенно, то таких нарушителей дисциплины расстреливай».

Троцкий в отдельном разделе «А. Блок» пишет: «Блок дает не революцию, и уж, конечно, не работу ее руководящего авангарда, а сопутствующие ей явления, хотя и вызванные ею, но, по сути направленные против нее». С этим трудно согласиться: не бунт вызывается революцией, а революция бунтом. Поэтому Ленин и предупреждал: надо не готовить революцию, а готовиться к ней. А уж в процессе революции возникают вторичные волны разных бунтов.

Есенин написал, когда умер Ленин:

Мы мало интересовались общественными процессами между Февральской и Октябрьской революций. В нашей историографии этот период представлялся как объективная и гармоническая эволюция «перерастания» буржуазно-демократической революции в социалистической. К этой картине привыкли. Но опыт антисоветской революции конца ХХ века заставил нас наконец разобраться в отношениях двух ветвей Великой русской революции. Исторический материал нам показал, что эти две парадигмы и два проекта были две расходящиеся ветви нашей культуры, две родственные, но разные картины мира, и формирующиеся два культурно-исторических типа.

Если так, то речь идет о гораздо более сложной структуре нашего народа и общества. Мы не думали о такой возможности и действительно «не знали общества, в котором жили». Это надо исследовать и обдумать. Ведь мы и сейчас не можем объяснить, как за последние 30 лет могли так разойтись части нашего общества. Мы не знаем причин, по которым большая общность вырвалась из советского образа жизни, как из тюрьмы на свободу, а другая большая общность страдает от утраты институтов и отношений советского строя. Сейчас представился повод сравнить ряд признаков двух революционных сообществ в критических ситуациях. Возможно, это будет полезно и для актуального анализа.

Вот что бросается в глаза: вожди Февраля потакали «революционной активности» групп, которые быстро наращивали потенциал для свержения Временного правительства. Это странно, потому что любая элита, получив власть посредством революции, всегда старается сразу погасить страсти, заключает пакты с сочувствующими, ищут компромиссы с недовольными и подавляет радикальную оппозицию. Но после Февральской революции широкая коалиция умеренной левой оппозиции с буржуазией, имевшей сочувствие большинства интеллигенции и офицерства, совершенно не пыталась укрепить свою базу через пакты и компромиссы. Более того, власть как будто специально разогревала намерения эскалации революции — уже против ее самой.

Выше уже говорилось, что известен постулат, согласно которому новая власть должна сразу заняться обузданием своей революции и тем более зачатков революции оппозиции. Это происходит вместе с немедленной институционализацией новых правовых норм, идеологии, социальных форм. Все это Временное правительство отложило на будущее. Уже в 1910 г. ассоциация лож Великий Восток народов России планировала замену самодержавия парламентской республикой, и от Милюкова требовали немедленного провозглашения республики в ночь на 3 марта 1917 г., а съезд партии кадетов 25 марта 1917 г. единогласно высказался за «демократическую парламентскую республику», — но эту обязательную акцию тормозили. Россия была объявлена республикой только после путча Корнилова, 1 сентября. Это трудно объяснить.

Активный деятель реформ 1990-х гг. Г.А. Явлинский и его партия «Яблоко» занимали социал-либеральные позиции. В 2007 г. он дал такую оценку деятельности Временного правительства и его ближайшего окружения: «Они торопились, но постоянно запаздывали. Они сделали, наверное, все, что было в их силах… Временное правительство сосредоточило в своих руках огромные полномочия: исполнительной, законодательной и даже, подчинив себе Сенат, судебной власти, но не умело и не решалось ими распорядиться. А ведь, казалось бы, оно с первого дня своего существования должно было знать, что и как делать со страной, иметь программу, уметь объяснить ее людям…

Не хватало опыта практической государственной повседневной работы — и выработки стратегии, и принятия тактических управленческих решений… Неспособность действовать оправдывалась тем, что все, мол, потом решит Учредительное собрание с помощью законов, которые оно примет… Но раньше Учредительного собрания пришли большевики с их матерой зрелостью и опытом выживания в любых условиях». 186

Примерно так же, как Явлинский, оценивает лидеров Февральской революции (в сравнении с большевиками) американский автор Р. Пайпс. Он, крайне антисоветский историк, однако, отметил такую их слабость: «Неспособные вынести самое мысль, что они “отстают в революционном процессе”, не в силах порвать со своими противниками слева, умеренные не могут никого удовлетворить и вынуждены уступить дорогу лучше организованным, лучше укомплектованным, более целеустремленным соперникам». 187