Александр Котиков - Записки военного коменданта Берлина

На западе у немцев были нерешенные версальские территориальные проблемы. Война за эти территории могла бы быть понята немцами, как естественное стремление осуществления своего патриотического долга. Если под эту идею подложить основу фашистского национализма, расовую теорию «высшей расы», то возможно и увлечь немцев на «освободительную» войну за отторжение «своих» немецких земель. Сначала оттяпать Судетские земли от Чехословакии, потом прибрать к рукам одноязычную Австрию, потом расправиться с Саарской областью и вообще с «оскорбительным» Версальским договором. А потом… Потом покончить со странами Западной Европы. Подмять их под себя. Все так и произошло. На оболванивание немецкого населения оказалось достаточно всего лишь пяти лет. И распаленный легкими победами в Европе, победами почти бескровными, победами, которые положили к ногам Германии почти всю Европу с населением около 400 млн человек и огромным экономическим потенциалом. Что касается экономического потенциала, то гитлеровцы рассчитали правильно. Абсолютное большинство предпринимателей стали покорно исполнять заказы фашистов, забыв, что они французы, что их страна оккупирована. А вот с народом Европы фашисты осеклись, хотя осознали это не сразу.

На волне побед, легких побед, фашистские правители Германии почти с ходу увлекли миллионные массы одурманенных звериной расистской теорией «арийского превосходства», легкой победой на Западе Европы, на войну против Советского Союза. Вот тут-то и следует искать корень вопроса, разгадку того, почему и как миллионы немцев потеряли элементарную порядочность и последовали за Гитлером на истребительную войну против СССР. Уничтожение советского народа и славян вообще было поставлено фашистами в качестве цели перед гитлеровским солдатом и офицером.

Для сравнения я хочу напомнить вам один случай из нашей с вами боевой жизни. Вы, наверное, помните, что тогда был захвачен нами лагерь военнопленных, где содержались только американские и английские офицеры. Мне пришлось по заданию Военного совета армии заниматься ими. Я спрашиваю английского полковника и американского капитана: как жилось в плену?

Полковник английской армии:

— Жилось неплохо. Нас хорошо кормили. Дополнительно мы регулярно получали посылки Красного Креста.

— Посылали вас на работы?

Полковник:

— Нет. Нас на работы не посылали.

— А вас, капитан?

Капитан американской армии:

— Меня тоже, как и всех. Ну, делали кое-что по лагерю для себя, и только. Через Красный Крест мы получали посылки из дома.

— Были ли среди вас советские офицеры?

Полковник:

— Нет, русских никого не было. Они были в другом лагере и использовались на тяжелых работах.

— Вы не знаете, почему так разнятся отношения фашистов к вам и русским пленным?

— Не знаем!

— Были ли случаи, когда кого-либо из вашего лагеря расстреливали или кто-либо бежал?

Полковник:

— Нет, таких случаев не было. Обращение с нами было корректное.

Не правда ли, поучительный пример? Он показывает, до какого тонкого совершенства была доведена система уничтожения советских людей. Даже отношение к военнопленным разных стран было определенным образом отрегулировано.

Геринг, обращаясь к фашистским солдатам, убеждал их не руководствоваться в войне совестью и образованием, что все это химера, калечащая человека. Геринг призывал убивать каждого, кто попадается под руку. «Солдат не несет за это ответственности, — за это отвечаю я, и потому убивайте». Немецкому солдату приказывалось убивать всякого русского, как только он приблизится на расстояние 600 метров.

Сами принципы, которые преподавались солдату офицерами, вытекали из империалистического характера войны. Потом все это обернулось против гитлеровской армии, против фашизма. Эти моральные каноны фашизма разложили армию Гитлера, сделали ее небоеспособной, а фашистов сделали самыми ненавистными среди всех народов. Гитлеровские вожди твердили своим солдатам, что у него нет сердца, нет нервов, и что на войне они ему не нужны. Более того, гитлеровское командование требовало от солдата уничтожить в себе жалость и сострадание и убивать всякого русского, советского, не останавливаясь, если перед тобой старик или женщина, девочка или мальчик, — убивай всех, этим ты спасешь себя от гибели, обеспечишь будущее твоей семьи и прославишься навеки. Вы помните это требование Верховного командования, найденное на трупе немецкого лейтенанта Пигеля из Франкфурта-на-Майне.

Может быть мы столкнулись с такой картиной впервые только в эту войну? Нет, нет! Эта картина стара, как стар империалистический мир, с тех пор, как он стал вести свои разбойничьи набеги на другие народы, захватывая чужие земли. Это еще в прошлом веке употребляли английские, американские, германские и французские империалисты. Империалистические войны, которые вели американцы, почти полностью уничтожили всех индейцев. Англия в войне против буров в 1899–1902 годах поработила почти всю Южную Африку. Мирное население уничтожалось так же хладнокровно, как бы убивали антилоп. То же делали англичане и французы в Китае в 1856–1860 годах. Американцы в войне с испанцами за Филиппины в начале нашего века проявили такую жестокость и вероломство, на которые не отваживались даже нынешние империалисты. Выдавая себя за освободителей филиппинского народа, они заманивали вождей племен и бесстыдно уничтожали их. Так что разбой и массовое уничтожение населения для фашистов дело не новое. Они имели достойных учителей из англичан, американцев, французов. Но в отличие от всех предшествующих захватнических войн, война, развязанная фашистами, обернулась для них распадом самой фашистской армии, ее моральным разложением. И не только к распаду фашистской армии, но и к всеобщей изоляции фашизма в мире, к его одиночеству, в тот крайний момент, когда режим сильно нуждался в надежной поддержке. От фашистов отшатнулись его самые верные и самые, казалось бы, надежные партнеры. Впрочем, у фашизма, как и у разбойников с большой дороги, не могло быть долговременных сторонников. От фашизма отвернулся сам немецкий народ. В этом суть вопроса.

То же разведчик снова вмешался в разговор.

— Вот вояки Второго фронта, те не утруждали себя в войне. Семь лет воюют, а по-настоящему-то три года сдавали одно государство за другим все тем же гитлеровцам, потом их немцы колошматили года два, и уж потом, в 1944 году, наконец-то втянулись в войну и вели ее в развалку. Словом, шуму было много, а дела было мало. Этот Второй фронт запомнился каждому из нас самым примечательным — тушенкой да консервированной колбасой. Вот это я понимаю, война. А к победному пирогу, должно быть, придут, как бравые вояки. Вот и теперь — спят себе в сосновом молодняке и показаться союзникам не желают.