Жан Маркаль - Монсегюр и загадка катаров

Таким образом, не без оснований аббат Анри Буде, который на рубеже XIX–XX веков занимал должность кюре Ренн-ле-Бена, написал и опубликовал в 1886 году книгу под заглавием «Подлинный кельтский язык и кромлех в Ренн-ле-Бене» [8] Boudet, Henri. La vraie langue celtique et le cromleck de Rennes-les-Bains. Carcassonne: Pomiès. 1886. . Этот достойный служитель церкви, ведший мудрую и уединенную жизнь, утверждал, что обнаружил утраченный галльский язык при помощи камней в своей местности. Для его воссоздания он смело использовал многочисленные языки, прежде всего английский, опять-таки непонятно почему, и свидетельства авторов, которые, как Шатобриан, ничего толком не понимали в лингвистике.

Так, названия «Ренн» и «Реда» аббат Буде трактовал скорее оригинально: по его утверждению, народ редонов, как армориканских, так и корбьерских, якобы представлял собой «племя ученых камней: read ( red ) — ученый, hone — резной камень. Знание и наука были необходимы, чтобы узнать цель воздвижения мегалитов, а только те обладали разумом и смыслом, который узнали непосредственно из уст друидов». Это было признанием, что друиды обладали большими познаниями, что единодушно подтверждают все авторы греческой и латинской античности. Но, увы, мегалитические памятники принадлежат совсем иной цивилизации, нежели кельтская, и были возведены самое меньшее за две тысячи лет до прихода друидов. Для тезиса аббата Буде это некстати. И возникает вопрос, почему объяснение дается при помощи корявого английского языка. Вероятно, автору для объяснения своего поступка были абсолютно необходимы ученые камни. Но ведь беда не приходит одна, поэтому можно отметить, что в окрестностях Ренн-ле-Бена кромлехов нет и никогда не было.

Ну и что — аббат Буде за аргументами в карман не лезет. «Можно было бы задаться вопросом, почему наш курорт получил имя Ренн; причину этого легко найти, изучив эту странную местность поближе: на самом деле, ее горы, увенчанные скалами, образуют гигантский Кромлек с окружностью шестнадцать-восемнадцать километров». Все просто, достаточно лишь подумать. Коли так, не вызывает сомнений, что при ближайшем осмотре в горной цепи Ле-Пюи в Оверни можно обнаружить еще более впечатляющий кромлех, возведенный, вероятно, в честь бога Луга-Меркурия: я обеими руками за то, чтобы исследователь, столь же одаренный, как аббат Буде, — один из его многочисленных последователей, ведь они есть! — соблаговолил рассмотреть эту ситуацию поближе. Однако когда речь идет о народе, никогда не пользовавшемся письмом, эта одержимость резными камнями довольно удивительна. При ближайшем осмотре для «скопища больших камней, носящего имя Кюгюйу» можно найти интересное толкование: «Эта масса отнюдь не целиком имеет естественное происхождение; работа кельтов ( sic ) ясно заметна в восьми или десяти больших круглых камнях, принесенных и положенных на вершину мегалита». В конце концов, слово «мегалит» означает «большой камень» и может быть применено к горе, но мимоходом можно отметить, что неточность наблюдателя, не знающего даже, восемь или десять больших круглых камней находится на месте, представляющем собой один из ключей к его системе, вызывает недоумение. «К счастью, на этот предмет проливает свет само название Кюгюйу (Cugulhou). Эти скалы — настоящие менгиры (допустим…), но безобразные и отнюдь не имеющие обычной формы других возведенных камней: to cock — поднимать, выпрямлять, ugly ( eugly ) — безобразный, уродливый, мерзкий, to hew ( hiou ) — резать». Вот уж этимология поистине акробатическая, разумеется, полностью английская, и к тому же с игрой слов, которой достойный служитель церкви, конечно, не желал и не заметил: ведь to cock в просторечном английском означает то же, что и «bander» в столь же просторечном французском, — «вставать».

С лингвистической или топонимической, как и с исторической, точки зрения произведение аббата Буде — даже не шутка: это невероятное переплетение лжи, недопустимых грубых приближений, нелепых и наивных утверждений, которые никак нельзя оправдать даже при крайней снисходительности. Впрочем, это поняли и некоторые «герметисты» или журналисты, которых привлекали тайны Ренн-ле-Шато и окрестностей: не слишком зная, как поступить с текстом, которому они некогда пели дифирамбы, они наконец распознали в нем гениальную и изощренную криптограмму [9] Пример такого толкования можно найти в книге Жерара де Седа «Проклятое сокровище Ренн-ле-Шато», имеющейся в русском переводе (М: КРОН-ПРЕСС, 1998, с. 123–130). — Примеч. пер. . Аббат Буде одним махом сделался предшественником Жака Лакана, а его книга — закодированным планом отыскания «сокровища», спрятанного в Разе, возможно, даже сокровища катаров. Пожелаем же удовольствия любителям этого жанра. А таких, похоже, немало.

Но все же нам придется задаться принципиальным вопросом: если произведение аббата Буде представляет собой столь чудовищный вздор, можно ли быть уверенным, что так не было задумано? Очень хорошо известно, что великие классические тексты Средневековья, прежде всего сочинения Кретьена де Труа и те, что посвящены поискам Грааля, нашпигованы ловушками, несообразностями, парадоксами, тупиками, ложными свидетельствами и намеренными преувеличениями, и все это по воле авторов. Эти тексты действительно закодированы, и требуется терпение, чтобы распутать клубок, который они образуют все вместе. Так вот, очень похоже, что книга аббата Буде имеет ту же природу и составляет часть чего-то. Значит, ее следует рассматривать не в плане лингвистики, истории или даже игры слов и даже не в плане акрофонической перестановки букв, а в составе некоего целого.

Потому что Разе, если он и образует нечто особое, специфический край, не может быть отделен от остального, то есть от катарской области, которая включает Сабарте и район Монсегюра и для которой он бесспорно является центром. Разыскивать кельтские компоненты Разе — дело хорошее, но они представляют собой нечто вроде зеркала, сквозь которое просвечивают другие образы. Упорно замечая только надводную часть айсберга, рискуешь пойти ко дну, натолкнувшись на подводную часть, куда более значительную. Ведь у Разе есть история.

Началась эта история давно. Раскопки, предпринятые в 1930 году под отрогом Ренн-ле-Шато, позволили обнаружить солютрейские захоронения, то есть захоронения времен верхнего палеолита, возраст которых — около 30 000 лет до н. э. Перерывов в проживании людей здесь не прослеживается, есть следы магдаленской эпохи, конца палеолита, а с четвертого тысячелетия до н. э. земля Разе ощетинилась мегалитическими памятниками, из которых сохранилось несколько экземпляров, в том числе менгир в Пейроле под названием Пейро Дрейто — «правый камень».