Михаил Постников - Критическое исследование хронологии древнего мира. Восток и средневековье. Том 3

По сообщению историков (см.[7], стр. 248—249), император Юстиниан поручил юристу Трибониану возглавить комиссию, которая должна была пересмотреть сочинения всех классических юристов, сделать из них извлечения, отбросить устаревшее, устранить разногласия и расположить весь материал в известном порядке. Для этой цели комиссии пришлось изучить около двух тысяч книг и прочитать более трех миллионов (ох!) строк. Ее работа, на осуществление которой, по словам будто бы самого Юстиниана, никто из его предшественников не надеялся и которая считалась (поистине!) невозможною для человеческого труда, освободила все древнее право от излишнего многословия и в три года была закончена. Опубликованный (спрашивается, как? посредством оглашения на площади?) в 533 году и разделенный на пятьдесят книг, свод законов получил название «Дигесты» или «Пандекты» и тот час же вступил в действие.

Тут мы опять имеем яркий пример того, как, выдумывая для создания впечатления колоссальные числа, апокрифисты, сами того не желая, себя разоблачают. Предположим, что каждая строка требовала для прочтения, обдумывания, редактирования и введения в окончательную систему свода только пять минут, и что комиссия непрерывно работала по десять часов в сутки во все дни, кроме воскресений. Тогда легко подсчитать, что для обработки трех миллионов строк ей понадобилось бы более восьмидесяти (!) лет.

Когда же и как же были на самом деле созданы эти «Дигесты»?

Судя по всему, первым достоверным сборником права является греческий кодекс «Эклога», приписываемый императорам Льву и Константину (VIII век). Его полное название гласит «Сокращенное извлечение законов, учиненное Львом и Константином, мудрыми и благочестивыми царями, из институций, дигест, кодекса и новелл Великого Юстиниана и их исправление в смысле большего человеколюбия» (см.[7], стр. 392).

Это название показывает, что во время составления Эклоги (был ли это VIII век или более позднее время) император Юстиниан уже имел славу великого законодателя. Поэтому можно думать, что он действительно был автором первого гражданского кодекса. Как мы уже в своем месте отмечали, есть основания полагать, что этим кодексом был знаменитый «кодекс Хаммурапи».

Характерной чертой Эклоги является обилие ссылок на священное писание для подтверждения того или иного юридического положения. Отсюда видно, что раньше судили по библейскому Четверокнижию, которое и называется до сих пор «Книгой Закона». Следы влияния Эклоги заметны и в значительно более поздних судебных книгах православной церкви.

Считается (см.[7], стр. 393), что ко времени Льва Кумироборца относятся и три небольших (также грекоязычных) законодательных памятника: Земледельческий, Военный и Морской родосский законы. Эти три памятника, существующие в многочисленных и отличных друг от друга редакциях, обычно присовокуплены в рукописях к Эклоге, но ни имена их составителей, ни время их издания неизвестны.

Следующий этап развития юриспруденции связывается с именем Василия I, который, как говорят нам, «задумал возродить законодательное дело Юстиниана, приспособив его к изменившимся условиям времени и дополнив новыми статьями» (см.[7], стр. 455). Зная будто бы, что задуманное законодательное дело займет много времени, Василий обнародовал до его завершения «Руководство к праву», имевшее целью дать краткое изложение главнейших законов и «установить в империи правосудие». В конце правления Василия был составлен (но не введен в действие) другой законодательный сборник «Введение», значительно отличающийся от «Руководства». Статьи «Введения», относящиеся к царской власти, цитировались еще в XVII веке при Алексее Михайловиче в документах по делу патриарха Никона (см.[7], стр. 455—456).

Сын и преемник Василия Лев IV Мудрый, подытожив всю законодательную деятельность своих предшественников, издает свои «Василики» (т.е. «Царские законы»), являющиеся наиболее полным памятником византийской юридической науки.

В конце XI века в Болонье право было впервые признано самостоятельной наукой,а не собранием отдельных божьих и императорских повелений. Это явилось заслугой школы «глоссаторов», основателем которой был протеже маркграфини Матильды преподаватель риторики Ирнерий, начавший в 1088 году чтение курса «римского права». Ученики и последователи Ирнерия обосновали «римское учение о неограниченности государственной власти», на котором основывались претензии германских королей на империум. Ценя это, германские императоры оказывали болонской школе особое покровительство, во многом содействовавшее ее быстрому росту. Знаменитые преподаватели права непрерывно сменяли в Болонье друг друга в течение полутора столетий. В начале XIII века в Болонье со всех концов Европы ежегодно собиралось до десяти тысяч (!) слушателей. Толкования болонских юристов имели решающее значение во всех судах «римского права» (см.[5], стр. 883—884).

В чем же заключалось «римское право» Ирнерия? Как указывает историк права А. Вормс, основная заслуга Ирнерия состояла в том, что ему «первому удалось вновь собрать по частям полный текст юстиниановых сборников римского права» (см.[5], стр. 883). Здесь мы вновь наблюдаем уже известный нам разрыв непрерывности: полтысячи лет Юстиниановы сборники находились неведомо где, пока, наконец, не пришел Ирнарий и не вынес их на свет божий. Если же мы вcпомним, что эпитет «римский», или точнее «ромейский», чаще относился в то время к Византии, чем к Риму, и учтем, что все византийские кодексы ссылались на авторитет Юстиниана, то нам станет ясно, что «римское право» Ирнерия, появившееся как антитеза местному германско–салическому праву, имело своим основным истоком право Византии.

Другим немаловажным источником творчества глоссаторов были многочисленные якобы старинные документы, обосновывавшие имущественные права святого престола. Как раз в конце XII века в связи с тяжбой о наследстве графини Матильды папа Люций III поручает «собрать» эти документы клирику Альбину. По–видимому, первый раз это было исполнено по неопытности не очень удачно, так как через десять лет аналогичное поручение возлагается Климентом III и Целестином III на камерария Ченчи Савалли (см.[5], стр. 702).

По–видимому, Ирнерий искренне полагал, что он сумел из массы ромейских и папских юридических актов восстановить «древнее право» римских императоров, как оно было кодицифировано Юстинианом. На самом же деле он, конечно, заново творил право, приспосабливая византийскую юриспруденцию к современной ему действительности. Поэтому–то в его «законах римских императоров» обнаруживаются, например, средневековые постановления о ленном владении.