Михаил Постников - Критическое исследование хронологии древнего мира. Восток и средневековье. Том 3

В трудах многочисленных историков подробно обсуждены социально–экономические и политико–идеологические причины крестовых походов, но все они не касаются вопроса, почему религиозно–идеологическое оправдание этих походов целиком и полностью оказалось в русле евангельской идеологии. Почему через тысячу (!) лет, прошедшую якобы от «рождества Христова», Евангелия, ничуть не потеряв своей свежести, вдруг оказались способными вдохновить многие тысячи людей на поход за освобождение «гроба господня»? Почему, кстати, «гроб господень» целую тысячу лет не привлекавший решительно никакого внимания верующих, вдруг стал в центр их религиозного мироощущения?

Единственный рациональный ответ на эти вопросы состоит в том, что никакой тысячелетней древности евангельская идеология не имеет и является современницей (или, точнее, — непосредственно предшественницей) крестовых походов. Это еще один мощный (и, заметим, независимый) аргумент в пользу морозовской датировки Евангелий.

Любопытно, что единственным местом в Европе, где папский призыв не нашел никакого отклика, явился Рим. Слишком живо было воспоминание о разгроме, учиненном норманнами по призыву Григория VII, чтобы римляне следовали руководству обновленческих пап. Возможно также, что у них еще не умерло еретическое для обновленцев воспоминание о том, что сценой действия библейских и евангельских сказаний была не Палестина, а окрестности Везувия и сам Рим.

Отсутствие в Риме интереса к идее крестового похода Грегоровиус, по не очень понятной логике, связывает с общей культурной отсталостью Рима, с тем, что будто бы «знать и горожане римские стояли тогда по своему образованию ниже, чем в Болонье, Пизе, Павии и Милане», а в изящной и научной литературе Рим занимал тогда будто бы «последнее место». Как это ни странно для «вечного города» и резиденции пап, претендующих на владение миром, отсталости Рима, учитывая политические волнения, связанные с реформами Гиль–дебранда, можно было бы поверить, если бы тот же Грегоровиус не сообщал факты, резко ей противоречащие.

Нигде как в Риме жил знаменитый поэт того времени Вильгельм Апулейский, сочинивший поэму о подвигах Гюискара, которая по своим художественным достоинствам не уступает поэмам Вергилия. Именно из Рима начала распространяться современная нотная запись, изобретатель которой Гвидо Аретинский, вынужденный бежать из своего монастыря, нашел приют в Риме при дворе пап.

Считается, что библиотеки римских монастырей были бедны. Однако еще в X веке знаменитый Герберт, желая приобрести книги, обращается за ними не куда–либо, а в Рим.

Не потому ли, — спрашивает Морозов, — мы, несмотря на все эти свидетельства, считаем Рим культурно отсталым городом, что почти все культурные достижения Рима X–XI веков мы относим в «классическую древность»?

К слову сказать, суждение о бедности римских библиотек основывается, в частности, на каталоге библиотеки Помпозского монастыря, автор которого хвастливо отмечает, что его библиотека полнее римских. Но, ведь, сам этот выбор римских библиотек в качестве эталона доказывает как раз обратное, так как сравнивать с бедными библиотеками нет никакого смысла.

Заметим, что хотя в этом каталоге уже фигурируют рукописи Евтропия, Плиния, Солина, Юстина, Сенеки, Доната и Ливия, из этого еще никак нельзя заключить, что эти рукописи не были лишь зародышами тех книг, которые в пополненном и обработанном виде мы имеем теперь.

В это время становится известной и библиотека монастыря в Монте Кассино, в которой позже гуманисты «найдут» много «классических сочинений». В 1060 г. в этом монастыре прославился врач и ученый, Константин Африканский, «переводчик на латинский язык арабских и греческих произведений» и крупнейший знаток «халдейской мудрости».

Монастырь Монте Кассино стоял на стороне реформы, тогда как, скажем, другой известный монастырь Фарфа упорно поддерживал староверцев. Быть может это объясняется историей последнего. Как сообщает Грегоровиус (см.[5], стр.571—572), Фарфа был основан в 935 году аббатом Роффредом. Его ученики Кампо и Гильдебранд отравили Роффреда и сами стали во главе аббатства. Будучи монахами, они имели жен и детей. Известно, что жену Кампо звали Луизой и у них было семь дочерей и три сына. Кампо широко раздавал монастырские имения в аренду, по–княжески обеспечил своих детей и вообще вел себя в Сабине как государь. Его коллега Гильдебранд, перепившись на пирушке, ухитрился сжечь свою резиденцию со всеми хранившимися в ней сокровищами. Так в Фарфе вели себя не только аббаты. Большинство монахов вообще жило не в монастыре, а в отдельных виллах, где они могли невозбранно предаваться всевозможным удовольствиям. Понятно поэтому, что монахи Фарфы до последнего отстаивали свой образ жизни против обновленцев.

Фарфа известна своим богатейшим архивом, где с изумительной тщательностью собраны охватывающие более трех столетий и являющиеся неоценимыми источниками по истории средних веков многочисленные дипломы, реестры владений, наследственные аренды и судебные акты. Однако в отношении истории христианского культа вообще и папства в частности, как эти, так и все другие источники, хранят по существу полное молчание. «Подъем папского авторитета, — говорит Грегоровиус, — казалось должен был бы сопровождаться более обстоятельным изложением истории самого папства, а тем не менее и в этом веке она сводится лишь к крайне скудным каталогам и к отрывочным хронологическим заметкам».

С точки зрения Морозова иначе, впрочем, и не могло быть. Апокрифировав евангельские идеи в I веке н. э., авторы того времени, естественно, не ссылались на опровергающие это рукописей и потому в лучшем случае их не воспроизводили. Без постоянного же копирования все свидетельства обратились в тлен.

Борьба обновленцев со староверами с переменным успехом упорно велась много лет после Гильдебранда. Ненависть, которую перед смертью возбудил к себе в Риме Григорий VII, перешла и на его преемников, из–за чего многим из них пришлось почти весь свой срок понтификата провести вне Рима в фактическом изгнании. Римская область разрывалась на части староверческими и обновленскими епископами, а графы Кампаньи пользовались расколом церкви, чтобы грабить ее. Много лет они поддерживали староверческого антипапу Климента III, нанести поражение которому удалось лишь преемнику Урбана папе Пасхалию II (1099—1118 гг.) с помощью норманнских войск, что впрочем, не помешало впоследствии появлению других староверческих антипап.

Хотя борьба со староверами и стоила Пасхалию много труда, но главным для него был спор об инвеституре с империей. Императорская власть, глубоко униженная обновленцами, теперь снова возрождалась в лице Генриха V, сына Генриха IV, готовая отомстить за унижение и подчинить себе понтификат. Пасхалию пришлось подписать буллу, предоставляющую полное и неограниченное право духовной инвеституры императору и тем самым аннулирующую все предыдущие декреты Григория VII и его преемников.