Михаил Постников - Критическое исследование хронологии древнего мира. Восток и средневековье. Том 3

Повышению авторитета римской церкви способствовала также политико–религиозная ситуация, сложившаяся в Византии.

В это время на константинопольском престоле сидел император Михаил III, получивший в истории выразительное прозвище Пьяница. О нем рассказывают, что в постоянных попойках и других недостойных развлечениях Михаил настолько расстроил государственную казну, что вынужден был грабить церкви и переплавлять в монеты золотые украшения императорских одежд. Он учредил шутовскую церковную иерархию, главой которой был некий Боголюб (Феофил), известный также под именем Поросенка. Члены этой иерархии, в которой состоял и сам император, принимали шутовское посвящение, рядились в церковные одежды, пели непристойные песни под церковную музыку и публично (!?) всячески пересмеивали официальные церковные ритуалы. Впрочем, вся эта информация исходит от противников Михаила и к ней следует относиться осторожно, особенно, если учесть, что в своей политико–государственной деятельности Михаил был, по всем данным, вполне дельным правителем. Судя по всему, он являлся просто одним из последних представителей отживающего доевангелического христианства вакхического характера, а в веках дурную репутацию ему создали его евангелические враги. То же самое относится и к одному из собутыльников Михаила, знатному византийцу Фотию, бывшему начальником императорских телохранителей (протоспатарием), вся наша информация о котором также заимствована у его противников.

По всем данным именно в IX веке в атмосфере ожесточенных споров окончательно сложился догматический образ Христа.В Риме его приравняли к богу, включив в символ веры положение (т.н. «филиокве»), что святой дух выделяет из себя не только Бог Отец, но и его Сын. К этому мнению склонялся и тогдашний константинопольский патриарх Игнатий (845—857 гг.). Признание такого символа веры означало, конечно, окончательный разрыв с агарянами. Не желавший этого Михаил заставил митрополита Григория в шесть последовательных дней рукоположить Фотия во все степени священнослужения и, принудив Игнатия к отречению, посадил Фотия на его место.

Между сторонниками Игнатия и Фотия разгорелась борьба, в ходе которой каждая из сторон обратилась за поддержкой к понтифексу Николаю. Понтифекс увидел в этом благоприятный случай для Расширения своего влияния и представил все дело, как обращение к его решению. Он отправил в Константинополь легатов с письмом императору, выдержанном в тоне независимого властелина, и с инструкциями не признавать Фотия. Но, несмотря на эти инструкции, вселенский собор 861 года (с которого, по мнению Морозова, во многом списан легендарный Никейский собор) подтвердил полномочия Фотия и низложил Игнатия. Раздраженный Николай, объявив свою церковь главой всех христианских церквей, собрал в 863 году свой собор, на котором Фотий был лишен всех духовных должностей, а все решения против Игнатия были объявлены недействительными. В ответном послании Михаил с негодованием отверг все притязания Николая, подчеркнув, что в обращении к Риму византийцы отнюдь не имели в виду признавать его своим судьей (и, кстати сказать, охарактеризовав латинский язык римлян как варварский жаргон).

Медленно, но верно, дело шло к окончательному разрыву между западной и восточной церквами. В 867 году созванный Фотием собор даже объявил Николаю анафему. Но внезапно все изменилось. В результате дворцового переворота император Михаил III был убит и к власти пришел бывший борец и наездник Василий, которого Михаил за спортивные успехи приблизил к себе и даже женил на одной из своих наложниц. (Таким образом, мы видим, что даже в IX веке «христианнейшие» византийские императоры держали гарем).

Через два дня после переворота Фотий был низложен, Игнатий восстановлен в патриаршем достоинстве, а в Рим Василий отправил письмо, в котором авторитет преемника апостола Петра признавался в терминах, дотоле неслыханных.

Хотя в 878 году Фотий снова становится патриархом, игнорируя анафему Рима, и дело доходит до формального разрыва двух церквей, но все же вся история с Фотием чрезвычайно укрепила авторитет Рима и его притязания на всеобщее церковное главенство.

Несмотря на прошедшее со дня коронования Карла почти столетие, византийские императоры не примирились с появлением на Западе новых «римских» императоров. В 871 г. византийский император Василий посылает каролингскому императору Людовику II (тому самому, который неудачно боролся с Николаем I) оскорбительное письмо, отрицающее за Людовиком право на императорское звание. В ответ Людовик написал будто бы следующее:

«… Мы получили власть от нашего деда, но не узурпацией, как ты полагаешь, а волею бога, решением церкви и понтифекса, через возложение его рук на нас и через помазание. Ты говоришь, будто бы мы должны называться императорами франков, а не римлян, но ты должен знать, что если бы мы не были римскими императорами, то мы не могли бы быть и императорами франков. И это имя, и этот сан мы получили от римлян, среди которых впервые засияло это величие, а с ними к нам перешли и божественное управление римским народом, и городом, защита и возвеличение матери всех церквей, давшей роду наших предков сначала королевскую власть, а затем и императорскую… наш прадед Карл Великий первый из нашего племени и рода был помазан папою и в силу дарованной ему тем благодати был провозглашен императором и помазанником божиим, между тем как другие нередко достигали императорского сана помимо божественного воздействия и посредничества папы, будучи избраны только сенатом и народом. Были и такие, которые даже не избирались, а возводились на императорский престол солдатами или овладевали императорским скипетром Рима другими способами. Но если ты осуждаешь действия римского папы, то порицай уж и Самуила, который, отвергнув Саула, помазанного раньше им самим, нашел нужным помазать на царство Давида».

Это письмо показывает, если только оно не подлог (эта стандартная оговорка всегда необходима при изучении документов католической церкви), каких успехов к этому времени достигли в борьбе за свое идеологическое возвышение римские понтифексы: сам император ставит святость императорского сана в прямую зависимость от помазания рукой великого римского понтифекса!

В письме Людовика обращает на себя уверенность автора, что императорский сан с самого начала требовал освящения папой и что все другие способы его приобретения законной силы не имеют. Мы видим, что представление о древнем императорском Риме было в то время существенно отлично от сегодняшнего, выработанного гуманистами Возрождения. По представлению Людовика (которое он высказывает как общеизвестное и самоочевидное) христианские понтифексы духовно руководили Римом и при «древних» императорах и благословляли их на царство.