Михаил Постников - Критическое исследование хронологии древнего мира. Восток и средневековье. Том 3

Карл ограничился тем, что заставил римлян, как императорских вассалов, принести ему присягу в верности и повиновении. Он еще раз подтвердил право римского понтифекса быть не только духовным, но и гражданским руководителем Рима. (Отказ римлян признать это право и лежал, фактически, в основе заговора против Льва).

Тем не менее, Карл оставил в Риме и своего личного представителя—легата, который являлся, в частности, высшей судебной инстанцией. Легат получал содержание из сумм понтификальной камеры, жил при церкви св. Петра, творил суд в ней, в латеранском «Зале волчицы» или в здании, которое раньше называлось Военным трибуналом («Курия Остилия»), но теперь считается помещением для диких зверей, назначенных для травли в цирке императора Веспасиана.

Интересно, что свои эдикты Карл датирует годами своего консульства, точь–в–точь как «классические» императоры.

Вскоре после возвращения Карла в Германию в Риме произошло катастрофическое землетрясение, вызвавшее среди населения панику. Историки удивляются тому, что летописцы того времени не уделяют ни малейшего внимания памятникам древности, которые, несомненно, должны были пострадать от землетрясения, хотя все они, как важное событие, отмечают, что крыша базилики св. Павла в Риме была разрушена. На самом деле удивляться тут нечему: никаких серьезных «памятников древности» в Риме к этому времени еще нет.

Деятельность и личность Карла Великого с трудом различается сквозь густой слой легенд самого разнообразного характера. Многочисленные современные биографы Карла подвергли эти легенды подробному анализу, результаты которого вкратце сводятся к тому, что кроме легенд мы практически ничего о нем не знаем. Однако по понятным причинам никто не сделал из этого всех необходимых логических выводов и потому, скажем, информация о так называемом «Каролингском ренессансе» сомнения у историков обычно не вызывает, хотя даже беглое знакомство обнаруживает в ней все характерные черты апокрифа.

Вместе с тем, сомневаться в реальном существовании императора Карла, по–видимому, оснований нет. Более того, можно думать, что его образ наложил свой отпечаток на многие сообщения, которые, как по традиции считается, к нему отношения не имеют.

Например, Морозов (см.[5], стр.515) отмечает, что имя родоначальника династии Каролингов Карла Мартелла означает «Король Молот». Это ставит эту династию в связь с библейской династией Иуды Маккавея, имя которого также означает «Молот». Это сопоставление тем более интересно, что, как мы выяснили в томе II, именно в эпоху Карла и происходило окончательное становление Библии. Не потому ли библейскую книгу Маккавеев признали лишь восточные церкви, что на Западе слишком свежо было воспоминание об ее истинном происхождении?

Одним из знаменитейших и всем известных (хотя, в основном, по сказкам) деятелей «Мусульманского ренессанса», фантастичность которого была обсуждена в гл. 15 и который по времени в точности налегает на «Каролингский ренессанс», является халиф Гарун аль Рашид, т.е. Арон Справедливый, живший якобы почти одновременно с Карлом Великим. Обе эти знаменитости — и Карл, и Гарун, покровительствовали наукам и литературе, пышно развивавшихся в одно и то же время в двух ничем друг с другом не связанных странах, и оба же одновременно «омрачили конец своей жизни подозрительностью и казнями». О Карле сложились циклы франкских легенд, а о Гаруне циклы арабских, т.е. фактически испано–мавританских, легенд. Все это особенно любопытно еще и потому, что Карл был сюзереном нескольких (якобы мусульманских) испано–мавританских княжеств на Пиренейском полуострове (см.[5], стр.522).

Так, не являются ли, на самом деле. Карл и Гарун отражением одной и той же исторической личности в двух различных этнолингвистических зеркалах?

Мы не будем далее обсуждать все эти вопросы, поскольку это увело бы нас далеко в сторону.

Несмотря на все политические пертурбации (население Рима по–прежнему не признавало гражданской власти понтифекса и при каждом удобном случае, например, после смерти Карла, с оружием в руках вставало в защиту своих старинных свобод), Лев III и его преемники интенсивно продолжали застройку Рима. В этот период в Риме был построен целый ряд замечательных сооружений, полностью преобразивших его внешний облик.

«Мы имеем полное право не верить догадкам любителей классической древности будто для этих построек пользовались уже готовыми колоннами и орнаментами «древних римских зданий», и что будто бы «новое созидалось тогда только из древнего» и что «эпоха каролингов, в которую очень много церквей было великолепно реставрировано, не оставила после себя ни одного самостоятельного, великого сооружения в Риме». Ведь этим лишь хотят объяснить небытие не бывшего!» ([5], стр.529; цитаты из книги Грегоровиуса).

Одно из крупнейших зданий того времени — построенная понтифексом Пасхалием (817—824 гг.) по образцу базилики св. Агнессы церковь св. Цецилии с хорами, окруженными двойным рядом колонн. Он же построил базилику св. Пракседы на Эсквилине и храм девы Марии на Целие. Находящиеся в этих церквах гранитные колонны с ионическими и коринфскими капителями имеют совершенно античную конструкцию, что привело классиков, презрительно относившихся к архитектуре средних веков, к выводу, что все эти колонны сделаны еще в «классические времена» и стащены из развалин «древних храмов». На самом же деле, как мы теперь понимаем, постройки Пасхалия и иже с ним явились ядром, из которого позже выросли известные нам «античные» архитектурные памятники.

В постройках того времени сохранилось довольно много мозаичных изображений. Однако, как отмечает Грегоровиус, хотя усердно практиковалось литье из бронзы, серебра и золота и, в частности, отливалось «бесчисленное множество» статуй, «до нас не дошла ни одна из статуй того времени». Ясно, что эта пустота имеет искусственный характер и вызвана тем, что все скульптуры того времени отнесены в «классическую древность».

К середине IX века над римской областью нависла серьезная опасность с юга, со стороны мусульман. Для защиты от нападений с моря понтифекс Григорий IV (827—844 гг.) строит крепость Остию.

«… А как же примирить эту постройку с рассказами классиков, что Остия была крепостью Рима еще в дохристианские времена? Очень просто. Великий римский понтифекс Григорий около 840 года построил, говорят нам, свой новый город из материалов старого, и потому «все древние памятники его были уничтожены до основания…» «Сначала назвали этот город Григориополисом, но, это громоздкое имя не удержалось и превратилось обратно в Остию».