Курт Рисс - Геббельс. Адвокат дьявола

Присутствие на утренних совещаниях в конференц– зале по соседству с кабинетом Геббельса вменялось в обязанность руководителям всех департаментов – радио, немецкой и зарубежной прессы, театра, литературы, кино и всех прочих. В основном говорил Геббельс, остальным полагалось внимать ему. Позже они должны были передать его директивы тем, кого вызывали на пресс-конференции. Изредка представитель министерства иностранных дел робко замечал, что его начальник, то есть Риббентроп, не совсем разделяет точку зрения министра пропаганды по тому или иному вопросу. Однако обычно разногласия между Геббельсом и Риббентропом не выносились на всеобщее обозрение, а становились предметом переписки. Двое чиновников, которые вели обмен письмами, посмеивались над тем, что их министры до такой степени не ладят друг с другом.

В течение 1941 года Геббельс всячески пытался выиграть пропагандистское сражение за новый европейский порядок. Надежды на успех становились все более призрачными, пока, наконец, не стало совершенно ясно, что поражения не избежать. Геббельс понял это.

Сложилось весьма парадоксальное с точки зрения пропаганды положение. Пока велась психологическая война, пропаганда успешно помогала армии подавить сопротивление противника. Иными словами, она добилась ощутимых результатов там, где обычно успех труднодостижим. Теперь же, когда боевые действия на Западе были приостановлены, пропаганда оказалась бессильна убедить население в том, что война закончилась. Она ничего не могла сделать там, где, как правило, бывала эффективной, и это несмотря на тот факт, что в данном случае не искажала истину. Европейские армии были разбиты, но население оккупированных стран оставалось непобежденным и постепенно переходило к сопротивлению захватчикам. Повсюду зарождалось подпольное движение. Разумеется, борьба носила несколько пассивный характер и сводилась в основном к внезапным нападениям на части оккупационных войск, а офицеры гестапо вдруг с удивлением обнаружили, что без охраны разгуливать ночью по улицам чужих городов опасно.

Вермахт, СС и гестапо пытались объединенными усилиями подавить в зародыше восстание побежденных народов. Аресты и расстрел заложников стали обычным делом: пять французов за одного немца, десять бельгийцев за одного немца, пятьдесят поляков за одного немца – соотношение, как правило, определялось склонностями и настроением коменданта.

Геббельс старался всеми средствами усилить пропаганду на оккупированных территориях. Один из его зарубежных агентов как-то сказал на лекции: «Я искренне верю, что после великих побед, одержанных нашей доблестной армией, пришел черед пропаганды. Она должна помочь нам одержать духовную победу. Через тридцать или сорок лет вся Европа должна будет прийти к единодушному мнению, что немецкие принципы являются единственно верными. И эта задача будет решена».

Однако в действительности эта задача с каждым днем становилась все более и более трудновыполнимой, в основном из-за репрессивных мер, к которым прибегали оккупационные власти. Геббельс осуждал казни и экзекуции, разумеется, не из соображений гуманности, а только потому, что они оказывали противоположное воздействие на побежденные народы: вместо того чтобы запугать людей, они толкали их на открытое сопротивление.

В 1941 году и в последующие годы Геббельс взял себе за правило регулярно приглашать к себе военных комендантов из оккупированных Германией областей. Его раздражали люди в мундирах, выглядевшие, на его взгляд, слишком упитанными и розовощекими, и он пытался дать им представление о том, как следует обращаться с населением завоеванных стран. Согласно записям Якобса, он говорил: «Господа, вы удивлены трудностями, с которыми сталкиваетесь на вверенных вам территориях и которые в основном являются следствием пассивного сопротивления народа. Лично я не нахожу в этом ничего удивительного, так как ваши методы вряд ли могут принести нам пользу. В конце концов, я знаю об этом не понаслышке. Из опыта своей собственной юности я помню, что такое подрывная деятельность. Мне также известно, каким образом с ней можно эффективно бороться. Представьте себе, господа, что враг пришел в нашу с вами страну и мы оказались в его власти. Вы поступаете либо слишком мягко и снисходительно, либо настолько строго, что переходите допустимую меру. Вероятно, вам неизвестно, что существует еще тысяча полутонов, разделяющих черное и белое. Есть такая вещь, которая называется серым цветом. Вражеским оккупационным властям в нашей стране достаточно было бы составить списки выдающихся немцев и опубликовать их с коротким объяснением: «При первой же попытке саботажа, при первом же покушении хотя бы на одного солдата двадцать человек из списка будут немедленно казнены». Простите, господа, позвольте привести в пример себя. У моей супруги весьма обширный круг друзей. Вам не кажется, что она тотчас же обратилась бы к ним? Большинство из них старые члены партии, в случае оккупации Германии врагом они, разумеется, перешли бы на нелегальное положение, чтобы руководить подрывной деятельностью. Так вот, не кажется ли вам, что она бросится к своим друзьям из числа руководителей подполья и станет их умолять: «Ради Бога, прекратите бессмысленное сопротивление! Неужели вы хотите, чтобы были убиты лучшие люди нации!» Уверяю вас, господа, жена каждого из вас действовала бы в том же духе, если бы мы поменялись с побежденными местами. Но сейчас мы взяли верх, поэтому и должны поступать соответственно».

По мнению Геббельса, Би-би-си не удалось бы привлечь к себе внимание населения оккупированных стран, если бы не их сообщения об арестах и казнях заложников. Он утверждал, что пропаганда союзников работала крайне неэффективно, во всяком случае на первых порах. Так он говорил и своим сотрудникам в министерстве пропаганды, об этом же твердил и в своих радиопрограммах. Снова и снова он смеялся над попытками Би-би-си зажечь в народах оккупированных стран огонь борьбы против Гитлера. Тем временем сам Геббельс, полагаясь на свое искусство манипулировать общественным мнением, задумал объединить завоеванные нации Европы и привлечь их на сторону Германии для борьбы против Англии до победного конца.

Разумеется, его затея была обречена на провал. Более того, она лишь доказывала, насколько ошибочно делать оценку положения, исходя из головокружительных военных успехов. Трудно поверить, что Геббельс всерьез полагал, будто его тактика увенчается успехом. Ему уже было известно, какой популярностью стали пользоваться передачи Би-би-си в оккупированных странах, и не важно, было ли это следствием репрессий со стороны немецких властей или стремлением порабощенных народов любой ценой завоевать свободу.