Хартмут Бокман - Немецкий Орден

Владельцы крупных земельных наделов были феодалами, которые не обрабатывали землю собственноручно, а использовали для этого труд крестьян, чьи наделы измерялись в гуфах или гакенах. Они являли собой нечто вроде деревенской аристократии — ратники и помещики, они обладали правом суда над зависимыми крестьянами, то есть во всем походили на феодалов у себя на родине.

Вообще потомки многих из них в конце XV века стали аристократами. Но сначала крупные собственники не причислялись к знати, да ею и не были. Четкую границу между знатными и незнатными в средние века провести нелегко. Ясно одно: знать в то время должна была владеть землей или в форме свободного держания (аллод), или в форме лена. Ни того, ни другого в Пруссии не было. Земельная собственность и землевладение не были свободными, поскольку земля в Пруссии принадлежала ордену и епископам. Не были эти владения и ленами крупных собственников, поскольку они получали их почти так же, как получали земельные наделы крестьяне, то есть в обмен на подати и повинности. Требование в первую очередь выполнения повинностей (воинская служба) и сведение податей к формальному чиншу в знак признания феодальных отношений свидетельствует о том, что перед нами — лен, не приносивший ощутимого материального дохода. Напротив, знатный ленник [44] Ленник — лицо, владевшее леном — землей, пожалованной ему на условии несения воинской или административной службы. не был обязан регулярно платить подати своему господину.

Слой этих знатных свободных или, как их еще называют, добропорядочных людей, владевших землей в обмен на службу, сыграл важную роль в дальнейшей истории государства ордена в Пруссии, ибо в XV веке именно они, независимо от правящей верхушки крупных прусских городов, восстали против ордена и заключили союз против него с королем Польским. Поэтому следует обратить внимание на их собственность и происхождение.

В 1236 году, через пять лет после вторжения в Пруссию, орден пожаловал 300 гуф Дитриху фон Депенову, выходцу из Нижней Саксонии, который продал свои земли на родине и основал в Пруссии новое владение с замком в центре. Но, хотя были и большие по размеру пожалования (род Штанге получил 1200, а род Хезелихта целых 1440 гуф), в данном случае налицо нечто исключительное. Крупные пожалования характерны для начального этапа истории ордена, и они не были долговечными. Дитрих фон Депенов пал в войне с пруссами, а два других крупных владения раздробились. Зато род Штанге основал в Пруссии собственный город Фрайштадт, но и это столь же нетипично, как и размеры подобных владений.

Чем больше становилось свободных собственников, тем меньше были их владения. В среднем их площадь составляла около 15 гуф. Значит, мы уже не имеем дела со знатными переселенцами. Многие из них, как и рыцари ордена, были выходцами из семей министериалов, а также представителями бюргеров, причем многие — прусского происхождения. Заметим, что среди свободных собственников пруссов было немало, но, разумеется, крупные собственники быстро ассимилировались, а мелкие столетиями ощущали себя пруссами и говорили на родном языке. Но и в данном случае дело с источниками обстоит не лучшим образом (ведь в государстве ордена не взимали плату за язык), хотя случается найти надежные сведения, приводящие к обобщениям.

Так, комтур ордена доносит в 1454 году верховному магистру, что зачитал послание магистра свободным людям своего комтурства, сначала — крупным собственникам, затем — мелким, но в последнем случае текст потребовал перевода. Значит, тогда, по прошествии двух столетий со времени основания государства ордена, мелкие собственники не только продолжали говорить на прусском языке, но и сохраняли свою идентичность.

Итак, крупные собственники из числа пруссов в отличие от простых крестьян могли повысить свой статус, но в таком случае условия существования крупного собственника прусского происхождения оставались теми же, что и до вторжения ордена: они и ранее занимали высокое положение в обществе и тогда были крупными землевладельцами, знатью, если угодно.

Третья группа населения во владениях ордена в Пруссии, наряду с крестьянами и свободными, — горожане. Едва начав наступление на Пруссию, орден заложил первые города: Торн и Кульм. Их бюргерам адресованы древнейшие правовые документы в Пруссии — грамоты, служившие образцом не только другим прусским городам, но и прусскому праву вообще.

Речь идет о так называемой Кульмской грамоте (Kulmer Handfeste) — немецкое Handfeste соответствует латинскому «привилегия» (manu firmata), то есть имеется в виду скрепление правового акта прикосновением рук, что характерно для древнего права.

Сохранившийся текст Кульмской грамоты относится к 1251 году, времени ее обновления, но основные положения восходят к первой Кульмской грамоте 1233 года. Таким образом, он относится к начальному периоду государства ордена в Пруссии. Но так как эта грамота служит образцом почти для всех прусских городов, то мы узнаем и о правовом положении прусских бюргеров в целом.

В данной грамоте, как и в других, речь идет о бюргерах того типа, который встречается в городах, основанных в Восточной Европе, на волне движения на Восток, равно и в новых, и в старых городах империи, которые в то время добились городского права в пику хозяину города. Итак, появляются свободные бюргеры, которые платят лишь скромные подати хозяину города (в Пруссии это орден и епископы) и имеют самоуправление.

Прежде всего орден предоставляет бюргерам право избрания судьи, сохраняя за собой только право на согласие, и делит судебные штрафы между собой и городом. С этого начинается, как обычно в истории города, становление сугубо городских органов управления: ратуша, судебная коллегия и бургомистр. В то же время орден оставляет за собой право патроната над городским приходом и вместе с тем возможность назначать приходского священника. Так же обстояло дело и во многих других прусских городах, очевидно потому, что приходские священники назначались из числа священников ордена, как нередко бывало в дальнейшем. Такова роль хозяина в прусских городах — от остального он отказывался наотрез. Так, орден давал обязательство не приобретать в городе домов. Если же он получал дом в дар (что в таком духовно-рыцарском братстве, как Немецкий орден, случалось не часто), то этот дом должен был служить как и прежде, и на прежнем праве. Значит, орден обязывался не разрушать гомогенную структуру города, чтобы его собственность не стала чем-то чужеродным городу и не испортила его вид. Тем самым орден пытался решить проблему, нередко игравшую немаловажную роль в истории города: проблему собственности так называемой «мертвой руки», то есть собственности монашеских братств в городе. В других записях городского права в Пруссии собственность иных монашеских братств изначально исключалась. Впрочем, в Пруссии их и так было меньше, чем где бы то ни было. Немецкий орден очень редко впускал их, и в Пруссии почти не было монастырей. Напротив, в империи владения Немецкого ордена, будь то городские земли или дома, то и дело вызывали бурные столкновения.