Хартмут Бокман - Немецкий Орден

Спросим себя, а не опускался ли Фойгт со своими рассуждениями ниже методического уровня своего времени. Не пытался ли он судить верховного магистра по законам не его, а более позднего времени, и не нарушал ли он тем самым основное правило впервые заявившего о себе историзма? Нет. Фойгт не скрывал, что верховный магистр действовал в духе своего времени. Тем не менее он считал необходимым упомянуть о «грудах тел безвинных людей», которые устилали путь этого верховного магистра. Не надо об этом забывать, ибо историки, пришедшие за ним, или замалчивали этот факт, или приветствовали его.

Этим особенно грешит тот историк, который, в отличие от Фойгта, выступает не только как фигура региональной истории, а как человек национального масштаба, один из влиятельнейших университетских деятелей и историко-политический писатель своего времени. Речь идет о Г. фон Трейчке, обладавшем недюжинным талантом. После выхода в свет первого тома собрания «Писатели прусской истории» («Scriptores rerum Prussicarum»), содержащего хроники и анналы, он откликнулся на него рецензией в солидном историко-политическом журнале «Прусские ежегодники» («Preussischen Jahrbücher»). Поскольку Трейчке не слишком разбирался в истории средневековой Пруссии и Немецкого ордена, то читатели журнала не многое почерпнули о содержании указанного тома. Зато он вдался в общие рассуждения о государстве Немецкого ордена в Пруссии в эссе под заголовком «Пруссия, земля Немецкого ордена» («Das deutsche Ordensland Preussen»), которое появилось в 1862 году, а впоследствии неоднократно переиздавалось в избранных статьях Трейчке, а также вышло отдельным дешевым изданием, — и наконец в 1955 году было опубликовано в одной из справочных серий. Оно особенно повлияло на немецкую оценку Немецкого ордена.

У Трейчке, в отличие от Фойгта, и следа не осталось от просвещенного гуманизма XVIII века. Зато появилось нечто новое — агрессивный национализм. Время, когда Западная Пруссия входила в состав Польши (1466–1772 гг.), подается как пример «противоестественного состояния, когда славяне правили немцами». В одном письме Трейчке, описывая работу над эссе, говорит о том (в чем-то соглашаясь с оценкой Фойгта), что в Немецком ордене «нашло воплощение развитие немецкого характера, который редко понимают правильно, — агрессивная сила и властная, беспощадная жесткость». Разумеется, в данном случае это положительная оценка.

Такую оценку в конце XIX века выносил не только Трейчке. Несколько упрощая, можно было бы сказать, что с середины XIX века до конца Второй мировой войны Немецкий орден в Германии воспринимался с позиций Трейчке. Впрочем, присмотревшись внимательнее, можно найти различия. Чересчур острыми, тенденциозными оценками скорее грешил автор эссе, чем те, кто пользовался его работой. Общение с источниками чаще всего отучает от кратких формулировок. Обратившись к публикациям многих добросовестных ученых, понимаешь, что и в этом столетии были разумные исследования. Они публиковались и изучались, но все же гораздо охотнее люди читали такие небольшие работы, как эссе Трейчке и множество популярных брошюр. В них звучал еще более суровый приговор, чем в научной литературе. Так обстоит дело и в наши дни, но в то время, на рубеже 19—20-го столетий, причины были иными: политическая обстановка, быстрое изменение отношений между Прусским государством и его польскими подданными, а также между Польшей и тремя державами, в состав которых она входила, — Пруссией, Россией и Австрией.

В первые десятилетия XIX века польское население относившихся к Прусскому государству областей бывшего королевства Польского не испытывало почти никаких притеснений со стороны режима и государственных властей. Прусские власти клятвенно обещали своим польским подданным не ущемлять их ни в отношении религии (поляки были католиками в протестантском государстве), ни в отношении языка и сдержали слово. Серьезных национальных конфликтов не возникло. Напротив, в первой половине XIX века в Западной Европе, и, в частности, в Германии, во всяком случае среди интеллигенции, Польша снискала всеобщую симпатию, особенно после подавления восстания 1830–1831 годов [71] Имеется в виду национально-освободительное восстание (29.11.1830 г. — октябрь 1831 г.), охватившее польские земли, находившиеся под властью царской России, и распространившееся на территории Литвы, Западной Белоруссии Западной Украины. и начавшегося вслед за ним так называемого Великого Исхода.

Во второй половине XIX века конфликты между Польшей и державами, в состав которых она входила, назревали все чаще, особенно между Польшей и Пруссией, ибо здесь противостояли друг другу не только гомогенное население и небольшое бюрократическое государство иной национальности, как, например, в России. В относящихся к Пруссии частях бывшей Польши, то есть прежде всего в Познанском великом княжестве [72] Учреждено по Венскому трактату 1815 г. на отошедшей к Пруссии части территории Варшавского герцогства. , часть населения составляли немцы.

По мере дальнейшего развития Западной Польши — в том числе и школьного образования — наблюдался сравнительно быстрый рост национального самосознания. В 1870–1871 годах эти поляки стали гражданами Германского рейха, а еще раньше они наряду с другими народами были подданными Прусского государства. В новом рейхе поляки все более ощущали себя чужаками. К тому же первые годы рейха были отмечены борьбой культур, в результате чего поляки-католики и были заклеймены как враги рейха.

Растущее отчуждение спровоцировало обе стороны на действия, обострившие противоречия. С польской стороны предпринимались попытки утвердиться с помощью организаций, путем создания объединений и товариществ. Правительство же издавало дискриминирующие поляков указы и законы, пытаясь с помощью школьного образования добиться ассимиляции польского населения. В то же время оно стремилось стабилизировать или даже повысить процент немецкого населения путем проведения государственной политики оседлости, ибо этот процент в данном регионе в конце XIX века действительно снизился — по причине оттока немцев в быстро развивающиеся западногерманские промышленные зоны. Впрочем, в то время такое переселение народа толковалось как вытеснение немцев поляками.

Итак, немцы, дискриминируя поляков, чистосердечно полагали, что они лишь защищаются. Возможно, именно это происходило во времена движения на Восток и господства Немецкого ордена. Популярная историческая литература особенно агрессивна, трактуя события, произошедшие после 1466 года, когда часть государства ордена принадлежала Польше, а стало быть, «предкам тех поляков, которые сегодня вытесняют немцев из Западной Пруссии и Познани». В 1886 году один депутат прусского ландтага заявил в связи с затратами на реставрацию Мариенбурга: «Этот орденский замок был в средние века оплотом немцев на Востоке. Восстановленный и сохраненный, он и впредь будет оплотом немецкой самобытности, немецкого национального самосознания и немецкой культуры, защищая их от любых происков иных народов в нашей Восточной Марке». В протоколе зафиксировано: «Браво! Аплодисменты справа».