Виталий Ларичев - Колыбель предков

Этот вывод нашел подтверждение. В течение нескольких месяцев Брум каждую неделю посещал карьер Стеркфонтейн. Каждый новый визит приводил к открытиям: к коллекции костей плезиантропа Трансваальского музея добавлялись обломки черепов, отдельные зубы, а вскоре были найдены другие кости скелета австралопитека — бедренные и берцовые кости, лопатки, позвонки, ребра, часть фаланги пальца.

Анализ особенностей строения костей конечностей показал, что плезиантроп полностью освоил прямохождение. Отличия затрагивали малосущественные и незначительные детали. Устройство стопы не противоречило выводу о прямой посадке тела австралопитеков, хотя при ходьбе большая часть веса приходилась на переднюю ее часть, что считается характерным для антропоидов. Как бы то ни было, не оставалось сомнений в том, что передние конечности плезиантропа из-за их тонкости (ненадежная опора) не использовались при передвижении. Они были свободны от опорных функций, и поэтому австралопитеки могли с помощью их манипулировать предметами. Детали строения плечевых и локтевых костей, сходных с человеческими, подтверждали такой вывод. В частности, большой палец противопоставлялся другим. Около полутора сотен зубов плезиантропа, большинство из которых были сходны с человеческими как по структурным особенностям, так и манере изнашивания, подтверждали вывод Дарта об эврифагии, то есть всеядности австралопитеков, человеческого, а не антропоидного способа питания. Небольшого роста (высота этого существа составляла 122–152 сантиметра), с прямой посадкой тела, свободными для всевозможных действий руками, юркий, сильный, ловкий — австралопитек представлял опасность для животных, поскольку поступки его контролировались необычайно большим (до 550 кубических сантиметров) мозгом.

Наконец, Брум пришел к заключению, что материалов и наблюдений накопилось достаточно, чтобы спокойно и уверенно вывезти плезиантропа в «Большой свет». Вскоре представился удобный случай. В конце 1936 года его пригласили участвовать в Филадельфийском конгрессе антропологов, программа которого специально предусматривала анализ проблем, связанных с древнейшим человеком. В конце января 1937 года Брум отбыл из Южной Африки и до съезда в США посетил Лондон. На заседании Зоологического общества он сделал небольшой доклад о находках в Стеркфонтейне и выставил для обозрения окаменевший слепок мозга плезиантропа. Рассказ Брума произвел сильное впечатление на английских антропологов. От их пренебрежительного отношения к австралопитеку не осталось и следа, хотя противоречивость в суждениях не исчезла. В частности, противники прибегнули к обычному трюку: они заявили, что кости конечностей принадлежали не плезиантропу, а настоящему человеку, современнику австралопитека, который все же представляет собой антропоидную обезьяну.

Триумфальный успех ожидал Брума в Филадельфии, где 20 марта он прочитал перед собранием ведущих антропологов Америки, Европы и Азии краткий доклад. Его с энтузиазмом слушали Алеш Хрдличка, Гордон Чайльд, Ральф Кёнигсвальд, Пьер Тейяр де Шарден, Альберт Хутон. Диапозитивы наглядно представили как место открытия, так и разнообразные находки. Брум стал популярнейшим человеком в Америке. Колумбийский университет присвоил ему почетную степень доктора наук, крупнейшие научные центры, вроде Гарвардского университета, приглашали нанести им визит. С апреля по июнь Брум путешествовал по США и читал лекции в Чикаго, Беркли, Лос-Анджелесе, Кливленде, Солт-Лейк-Сити, Нью-Гавене, Линькольне.

Но как ни приятно принимать всеобщие восторги, Бруму не давали покоя мысли о событиях в Стеркфонтейне. Сколько костных остатков плезиантропов потеряно за полгода его отсутствия, когда разработки известняка проходили без надлежащего контроля. Скорее назад, в Южную Африку! Когда в августе он вернулся в родные места, то не узнал карьера. Оказывается, Барлоу недавно прекратил разработку из-за бедности известняковых пластов. Теперь сырье добывали в нижней части возвышенности. Брум опасался, что «золотой родник доистории» станет теперь бесполезным, но его волнения оказались напрасными: под холмом все еще встречались участки костеносной брекчии. Бруму не понадобилось много времени, чтобы открыть превосходно сохранившуюся верхнюю челюсть женской особи и часть лицевого скелета и нижней челюсти пожилого плезиантропа. Зубы первой челюсти представляли собой отличные образцы для изучения особенностей строения жевательного аппарата австралопитековых антропоидов. У второй они были сильно стертыми. Затем последовали открытия нижнего конца бедренной кости, запястья, многочисленных костей всевозможных животных.

Хотя в 1938 году в Стеркфонтейне была найдена невиданная по объему коллекция остатков недостающего звена, первый череп плезиантропа, обнаруженный 17 августа 1936 года, оказался наилучшим по полноте, и Брум позже восстановил его почти полностью. Одновременно с контролем за известковыми разработками в Стеркфонтейне он расширил маршруты разведочных экскурсий. Однако его долго преследовали неудачи.

И тут к нему на помощь снова пришел Барлоу. Когда утром 8 июня 1938 года Брум появился в Стеркфонтейне, он встретил его загадочной улыбкой.

— Доброе утро, профессор Брум, — сказал он. — Я имею нечто весьма приятное для вас!

Барлоу смотрел на собеседника как школьник, которому известен какой-то необыкновенный секрет. Затем он протянул своему клиенту довольно крупный обломок кости. Бруму с первого взгляда стало ясно, что управляющему опять повезло: он обнаружил часть нёба и верхней челюсти с первым коренным зубом, без сомнений принадлежащих австралопитеку. Барлоу делал успехи в палеоантропологии! Что касается Брума, то его поразили два обстоятельства. Во-первых, новый обломок черепа австралопитека имел непривычно большие размеры. Это означало, что фрагмент принадлежал какой-то крупной разновидности человекообразного антропоида Южной Африки, отличающегося от бэби и плезиантропа. Неужели третий вид австралопитека? Во-вторых, нёбо и участок челюсти с зубом размещались в каменной матрице иного характера и цвета, чем окаменевшие пласты заполнений пещер Стеркфонтейна. Отсюда следовал вывод, что находка сделана за пределами карьера.

— Да, это приятный сюрприз, — сказал равнодушно Брум. — Я думаю, мистер Барлоу, что такая находка стоит не менее пары фунтов стерлингов, и мне приятно вручить их вам.

Брум опустил кость в карман, достал чековую книжку и выписал названную сумму. Став владельцем обломка черепа неведомой пока разновидности австралопитека, Брум спросил: