Коллектив авторов - Мир в ХХ веке

Примерно то же, но, пожалуй, в еще более калейдоскопичной форме происходило и в Бангладеш, стране весьма слабо развитой и крайне перенаселенной. Реформы президента К. Эршада в 70-х годах, направленные на поддержку частного предпринимательства, дали не слишком обнадеживающий результат. Это явилось основой для политической нестабильности в стране.

В одной из древнейших и крупнейших стран арабского мира, Египте, ситуация в некотором смысле наиболее благоприятная. Хотя эта страна также не избежала ряда военных переворотов, твердый курс на развитие по рыночно-частнособственническому пути привел страну если и не к процветанию, то к немалым успехам. Политика СССР, построившего там знаменитую Асуанскую плотину и возлагавшего на эту страну немалые надежды, не принесла никаких реальных политических результатов. Зато курс президентов А. Садата и X. Мубарака, достаточно решительно державших курс на рыночные реформы и расширение частного предпринимательства, дал свои результаты. Правда, Садат поплатился за свой “прозападный” курс жизнью (его убили сторонники фундаменталистской секты “братья-мусульмане”), но Мубарак не сдает позиции. Не сдает даже тогда, когда фундаменталисты объявляют ему войну и грозят террористическими актами запугать туристов, приток которых приносит миллиардные доходы государству.

Египет, как и Турцию, можно считать неким исключением из общей нормы (хотя нельзя не принимать во внимание того, что и в этих странах политических переворотов в постколониальные полвека было более чем достаточно). Однако и эти страны за последние годы, как уже упоминалось, не избежали заметного роста влияния фундаменталистов и партий, их поддерживающих. Вообще тенденция к росту этого влияния стала с недавних пор общим явлением, причем решающую роль здесь сыграли события в Иране.

Шиитский Иран, родина и рассадник современного воинствующего исламского фундаментализма, после разрыва с Англией и национализации нефтяных промыслов в 1951 г. взял курс на энергичное самостоятельное развитие. В этой стране нефтяной поток стал использоваться для экономического подъема раньше, чем где-либо в арабо-иранском регионе. Шах Ирана стремился к промышленному развитию страны и к созданию в ней рыночно-частнособственнической структуры европейского типа, причем проводил свой курс в жизнь по-восточному, явственными авторитарными методами. Его “белая революция” (как она была названа) не встретила понимания в народе, который не мог адаптироваться к быстрым темпам перемен и к новым условиям жизни. Этим воспользовались враги шаха, в первую очередь реакционное шиитское духовенство, возглавляемое аятоллами [553] Важно принять во внимание, что шииты считают законным правителем 12-го (скрытого) имама (Махди), прихода которого они ждут со дня на день вот уже несколько веков. Шах же в их глазах — лишь временный заменитель Махди. Сакральность его личности несравнима с той, которой обладал еще в начале нашего века турецкий султан-халиф. . Именно они восстановили страну и народ против шаха, заставив его покинуть страну.

Революция 1978 г. не только свергла власть шаха и провозгласила в Иране республику, но и породила самый реакционный фундаментализм, объявив своей целью возврат к чистоте первозданного ислама. Во главе республики по новой конституции был поставлен аятолла (первым из них был Хомейни, вдохновитель и вождь революции), а помогавшие ему наиболее ревностные фундаменталисты, включая президента, правительство и весь аппарат власти, заставили страну обратиться лицом к прошлому и проклясть все то, что пришло в XX в. с Запада.

Те самые студенты, которые с таким рвением выступали против шаха и были заворожены обаянием и речами аятоллы Хомейни, в одночасье лишились привычных удовольствий, начиная с кино и телевидения (не говоря уже о дискотеках и т. п.). Всех уже достаточно эмансипированных городских женщин, начиная с тех же студенток, заставили носить традиционные мусульманские одежды, закрывающие тело почти целиком. Аятоллы и весь аппарат власти резко противопоставили Иран всему западному миру, в каком-то смысле всей современности. Более того, именно они возглавили движение за создание различных сект, террористических отрядов и групп, целью которых должна была стать борьба со всеми, кто мирится с растленным влиянием Запада.

И надо сказать, революция в Иране и радикальные перемены взглядов, выход на передний план воинствующего фундаментализма в его наиболее яростной и экстремистской форме произвели впечатление на многих до того вполне спокойных и миролюбивых мусульман. Они, особенно готовая жертвовать собой радикально настроенная молодежь, обратили свое внимание как на правителей исламских стран, симпатизирующих Западу (одним из них и был Садат), так и на сами страны Запада, особенно на Израиль. И хотя со времен иранской революции прошло уже свыше 20 лет, фундаментализм как воинственное антизападное движение не только не притих, но, напротив, стал широко распространяться по всему исламскому миру. Более того, буквально с каждым годом он становится все воинственнее, а число его сторонников умножается. И все это сказывается на динамике эволюции многих мусульманских стран и господствующих в них режимов.

Сирия и Ирак еще сравнительно недавно, два-три десятилетия назад, были странами, далекими от воинствующего ислама. Их лидеры, правда, достаточно быстро сменявшие у власти друг друга, рассуждали об “арабском социализме” и даже создали соответствующую партию (БААС или ПАСВ), считавшуюся правящей в Сирии и Ираке. Правящие режимы этих стран охотно использовали готовность СССР поставлять им в долг оружие и проявляли по отношению к нашей стране лояльность, даже дружеские чувства, хотя, как уже говорилось, не терпели идей коммунизма на своей земле (чаще всего коммунистов просто уничтожали — при всем том, что воинствующий ислам в этих странах, как и в Египте, не пользовался официальной поддержкой). Можно сказать, что для Сирии и Ирака были характерны типичные авторитарные режимы, опирающиеся на умеренный ислам и даже иногда склонные щеголять заимствованной с Запада фразой. Но именно в последние десятилетия стала заметна тенденция к отказу от этого и склонность к активному восприятию исламских ценностей, причем чем далее, тем в более фундаменталистской форме.

Близкую к европейской либеральной демократии политику ведут пока лидеры Алжира, которые после обретения независимости взяли курс на модернизацию и европеизацию. Этот курс вызвал сопротивление со стороны сторонников фундаменталистского ислама, объявивших алжирскому правительству, а вместе с ним и всему народу (жертвы их террора в Алжире исчисляются многими десятками тысяч), настоящую войну. Иногда такую же войну, о чем упоминалось, объявляют своим властям фундаменталисты и в Египте. Только в Сирии и Ираке, где авторитарная власть правителей неколебима, подобные выступления были бы просто нереальны. Но именно в них фундаментализм в мирной форме завоевывает себе достаточно прочные позиции.