Коллектив авторов - Мир в ХХ веке

По мнению известного бразильского экономиста С. Фуртадо, в послевоенный период в экономике Латинской Америки наметились две линии развития. Первая была связана с ограничением действий иностранных монополий. С этой целью еще в 1938 г. в мексиканскую конституцию были внесены соответствующие поправки. Позднее аналогичные коррективы имели место в конституциях Бразилии, Чили и Уругвая. В 40-50-е годы в этом же направлении действовали и правительства ряда других стран, в частности Венесуэлы (за исключением 1956–1957 гг.). В Мексике под государственным контролем оказалась вся экономика, в Бразилии и Аргентине главным образом речной транспорт и энергетика.

Вторая линия предполагала широкое использование кредитов международных финансовых организаций. Для этой цели в 1961 г. был создан международный банк развития (МБР), который только за первые шесть лет работы выдал кредитов на сумму 2,1 млрд долл. [565] Historia de Iberoamérica. P. 642. Начался новый виток роста внешнего долга латиноамериканских стран.

Так как основным спонсором МБР были США, то американский капитал, постепенно расширяя сферы своего проникновения и влияния, приобрел в латиноамериканских странах исключительно высокий вес.

К концу 60-х годов отмеченные выше тенденции развития, характерные для начала века, в целом сохранились: превалировала сельскохозяйственная и сырьевая направленность. Только в Аргентине, Бразилии и Мексике доля промышленного сектора в экономике превысила 20 % (соответственно 30 %, 29 % и 23 %). В Чили и Уругвае она составила 20 %, а в других не достигла этого показателя [566] Ibid. .

В последующие десятилетия большой рывок в промышленном развитии сделала Бразилия, оказавшаяся в конце XX в. единственной латиноамериканской страной способной экспортировать на мировой рынок продукты тяжелого и точного машиностроения.

В 70-80-е годы краткосрочный период оживления экономики сменился новым кризисом. Кризисные явления в латиноамериканской экономике возрастали, особенно усилившись в начале 80-х годов: упали темпы роста производства, увеличился дефицит платежного баланса, в финансовой сфере царил хаос, била все рекорды инфляция. Важный показатель сравнения темпов ежегодного прироста населения и роста производства был явно в пользу первого. Почти все латиноамериканские страны оказались несостоятельными должниками.

Доминировавшая полвека в умах латиноамериканских экономистов и реализовавшаяся при активном участии государства модель импортозамещающей индустриализации повсеместно стала уступать место неолиберальной системе развития. Хронологически это непосредственным образом связано с экономическим кризисом 1982–1983 гг., хотя Чили, например, перешла к неолиберальной модели вскоре после военного переворота 1973 г.

В процессе разгосударствления и приватизации латиноамериканские страны стали отходить от некоторых базисных установок неолиберальной модели. Анализировавшая этот феномен в Аргентине отечественный исследователь З.И. Романова справедливо отмечает, что “эволюция в сторону открытости экономики, интеграции в мировое хозяйство слаборазвитых структур имеет свои пределы, хотя и различные для разных стран”. В этой связи она особый акцент делает на важности сохранения части госсектора как важного ограничителя усиления транснационализации экономики. Госсектор важен и потому, что базисные причины экономического кризиса в Аргентине (латифундизм, слабая система юридических норм экономической деятельности, низкий уровень подчиненности национальным интересам иностранного капитала и т. д.) до сих пор не устранены [567] Неолиберализм в Латинской Америке. М., 1995. Вып. 2. С. 105. .

Все эти замечания и аргументы в полной мере относятся и к другим латиноамериканским странам, и, как подтверждение их справедливости, начавшиеся в них в последние годы процессы частичной деприватизации. Своеобразие экономического развития Кубы после 1959 г. и Чили в годы правления Пиночета будет рассмотрено ниже.

Существенные сдвиги в латиноамериканской экономике в конце XIX — первой половине XX в. были обусловлены наряду с отмеченными факторами не в последнюю очередь и серьезными причинами демографического характера. Специфической особенностью значительного роста населения в латиноамериканских странах, начавшегося с середины XIX в., является огромная европейская иммиграция. Только за период с 1880 г. по 1914 г. из Европы в Латинскую Америку выехало на постоянное место жительства около 12 млн человек [568] История Латинской Америки. 70-е годы XIX в. — 1918 г. М., 1993. С. 5. . Большая часть европейцев нашла применение своим навыкам и знаниям в сельском хозяйстве и в области культуры. Особый интерес у европейцев вызывала Аргентина, куда с 1880 г. по 1914 г. прибыло более 4 млн человек [569] Historia de Iberoamérica. P. 349. . Кроме того многие европейцы обосновались в Бразилии, Уругвае, Чили и Мексике. Основную массу европейских иммигрантов составляли итальянцы, испанцы, немцы и евреи.

Если принять во внимание тот факт, что в 1900 г. все население Латинской Америки составляло 63 млн человек, то станет очевидной значимость европейской компоненты в жизни стран региона. В последующие десятилетия демографические процессы в Латинской Америке отличались постоянным динамизмом: в 1900 г. ее население составляло 2,7 % от всего населения земного шара, в 1920 — 4,9, в 1940 — 5,5, в 1960 — 6,8 [570] Bynn Smith Т. Studies of Latin America Societies. N.Y., 1970. P. 27–28. , в 2000 г. — около 9 %.

Два важнейших феномена второй половины XIX в. — отмена рабства и промышленная революция в наиболее развитых странах — в корне изменили социальную структуру латиноамериканского общества, способствовали развитию капиталистических отношений. В то же время это развитие серьезно подорвало общинный уклад, игравший важную роль в аграрных отношениях Мексики, Перу, Парагвая, Боливии и Гватемалы. Для строительства железных и шоссейных дорог, сооружения портов и других элементов инфраструктуры были использованы земли, занимавшиеся индейцами, которые сгонялись силой, а если оказывали сопротивление, то беспощадно уничтожались.

Как правило, эти земли переходили в руки латифундистов и иностранных компаний. Концентрация огромных земельных массивов в руках аграрной олигархии в XIX — начале XX в. предопределила специфику социально-экономических отношений в сельском хозяйстве Латинской Америки. Там оказалось очень мало крестьян фермерского типа за исключением некоторых стран, в частности Коста-Рики. В основном же жители сельских районов оказались безземельными, становясь то батраками, то арендаторами, то субарендаторами. Этот земельный голод, эта “власть земли” в течение XX в. найдут свое выражение в многочисленных попытках проведения аграрных реформ, в манифестах различных политических сил, во всех революциях.