Алексей Исаев - Битва за Крым 1941–1944 гг.

В Крыму регуляцией церковной жизни православного населения занимались органы местного самоуправления. Как уже говорилось выше, 6 ноября 1941 года в Симферополе было создано городское управление, в состав которого, помимо прочих, входил отдел культуры. Отдел культуры, в свою очередь, включал в себя подотделы образования, искусства, записи актов гражданского состояния и религии. Практически сразу подотдел религии приступил к работе по регистрации религиозных общин Симферополя. После формирования органов самоуправления в других городах и районах Крыма в них также появились структуры, в функции которых входили регистрация и организация деятельности религиозных объединений [1430].

В начале августа 1942 года, после окончательной оккупации Крыма, Симферопольское городское управление разработало и утвердило два документа: «Временное положение о церковном контрольном комитете» и «Временное положение о религиозных общинах». Целью принятия этих документов являлись нормализация и улучшение религиозной деятельности в городе. Так, контрольный комитет из пяти человек (два священника и три мирянина) должен был заниматься надзором за качеством изготовления икон, иконостасов и прочей церковной утвари. Деятельность комитета находилась под контролем подотдела религии. «Временное положение о религиозных общинах» возлагало на эти организации ответственность за нравственное воспитание населения, оказание помощи крымчанам в деле удовлетворения их религиозных потребностей, а также просветительскую и благотворительную деятельность [1431].

В целях восстановления уничтоженных при советской власти икон, иконостасов и другой церковной утвари, а также для росписи храмов в Симферополе были созданы специальные мастерские. Необходимо отметить значительную потребность в продукции этих мастерских, так как только на одном Крымском полуострове к апрелю 1943 года было открыто уже 45 церквей. Кроме этого, Симферопольская городская типография № 2 печатала молитвенники, которые продавались за два рубля во всех действующих храмах, а также в самой типографии [1432].

Во всех храмах по великим праздникам проходили торжественные богослужения. В 1943 году для крымских школьников были устроены пасхальные каникулы. А 21 апреля 1943 года городской комиссар Симферополя даже сделал специальное объявление: «…Поскольку в православной церкви Пасхальное богослужение имеет особенно важное значение, то в Пасхальную ночь гражданскому населению разрешается ходить по городу» [1433].

В большинстве церквей открывались приходские школы по изучению Закона Божьего. С разрешения оккупационной администрации вскоре его стали преподавать и в некоторых средних школах Симферополя. Так, первым эту дисциплину ввел в своем учебном заведении директор школы № 4 [1434].

За весь период оккупации в Крыму так и не был решен вопрос о каноническом подчинении местных приходов. Большинство священников во время службы поминали Патриаршего Местоблюстителя митрополита Сергия (Страгородского). Однако, после того как этот иерарх 8 сентября 1943 года был избран Патриархом Московским и всея Руси, ситуация изменилась. По заявлениям прессы, на это событие тотчас же с «негодованием откликнулась вся верующая общественность» оккупированных территорий. А чтобы не отдать в руки Сталина такое «мощное орудие, каковым является церковь», всем органам пропаганды приказывалось дискредитировать нового патриарха в глазах населения [1435].

Определенные попытки по подчинению крымских приходов предпринимали представители Украинской автокефальной церкви. Тем не менее, как говорилось выше, они не увенчались успехом [1436].

В последние месяцы оккупации произошла реорганизация органов управления церковной жизнью. Вместо подотдела религии Симферопольского городского управления в феврале 1944 года был создан Благочинный совет православных церквей Крыма. В состав нового совета вошли представители православного духовенства и миряне, а его председателем был избран настоятель Всехсвятской церкви Симферополя, протоиерей Евгений Ковальский. До апреля 1944 года совет успел издать несколько тысяч православных молитвенников и поминальных книжек, а также принять решение об открытии в Симферополе восьмого православного храма – Петропавловского собора, так как семь действующих уже не могли вместить всех верующих. Собор нуждался в серьезном ремонте, поэтому 2 апреля 1944 года газета «Голос Крыма» призвала население жертвовать на восстановление храма. Известно, что было собрано более 25 тыс. рублей. Однако к восстановлению собора так и не приступили – через неделю началось наступление Красной Армии [1437].

В целом можно сказать, что с 1941 по 1944 год на территории Крыма действительно произошло религиозное возрождение, о чем свидетельствует количество открытых храмов – более 80. Для полуострова это была внушительная цифра, если учесть, что на момент начала оккупации здесь действовала только одна церковь – в Симферополе [1438].

Так обстояли дела с Православной церковью в годы оккупации. Несколько иначе складывалась ситуация с исламом, который с определенного момента стал фактором военно-политических игр крымско-татарских националистов.

В одной из своих послевоенных работ уже упоминавшийся Эдиге Кырымал писал: «Как только осенью 1941 года большевики были изгнаны из Крыма немецкими войсками, первое, что имело место в общественной жизни тюрок Крыма, так это чрезвычайно быстрое возрождение мусульманской религии и связанных с ней религиозных обрядов и обычаев… В процессе этого религиозного возрождения в Крыму было восстановлено более 50 мечетей, а избежавшее казни и вернувшееся из ссылки мусульманское духовенство немедленно приступило к совершению богослужений в этих мечетях» [1439].

Кырымал также не без удовлетворения отмечал, что наряду с восстановлением мечетей и религиозных обрядов в Крыму началось обучение детей основам мусульманской религии и возрождены бытовые мусульманские обычаи. Далее он подчеркивал, что «все это происходило в чрезвычайно тяжелых условиях войны и оккупации и что инициатива возрождения религии исходила не от оккупационных немецких властей или местной административной власти, а от самих верующих мусульман, проявлявших при этом большую жертвенность и энергию» [1440].

Все это было действительно так, но только отчасти. На самом деле этот процесс был взаимонаправленным. То есть немцы, не без пользы для себя, активно использовали это «религиозное возрождение» в среде крымских татар. Из доклада народного комиссара внутренних дел Крымской АССР Г.Т. Каранадзе известно, что открытие мечетей и прочие религиозные послабления были одним из «хитрых приемов» оккупантов, направленных на завоевание доверия и лояльности крымских татар [1441]. Более того, во всех своих ранних приказах генерал-полковник Эрих фон Манштейн обязывал своих подчиненных уважать религиозные обычаи именно «крымских татар и мусульман». Не является секретом и то, что делал он это с целью заполучить как можно больше добровольцев в отряды самообороны [1442]. Наибольшее же значение исламский фактор приобрел для немцев тогда, когда вербовка крымско-татарских добровольцев приобрела более организованный и систематический характер.