Алексей Тепляков - Опричники Сталина

Старались как могли и подопечные Алексеева. 26 октября 1934 г. начальник Томского оперсектора НКВД М. М. Подольский передал в судебные органы дело (служебное наименование — «Монголы») по обвинению 51 жителя Асиновского района в саботаже хлебопоставок. В суде группа, поджатая до 47 чел. (10 служащих и 37 крестьян, в том числе 10 — ссыльных) проходила уже как повстанческая контрреволюционная организация «Союз трудовых крестьян». Во главе её чекисты поставили адмссыльного статистика райпотребсоюза И. Г. Дубровина. Разбор дела был мгновенным. Выездная сессия краевого суда одного человека оправдала и ещё одному назначила условное наказание, остальных осудили без пощады: 2 ноября 1934 г. тринадцать человек из 45 были расстреляны [121].

А вот чекистам Болотнинского района похвастаться оказалось нечем: в октябре 1934 г. они вместе с оперативником краевого аппарата ЭКО Ф. С. Янченко в течение месяца вели следствие по «вредителям и саботажникам» в колхозе «Артполигон», но судебный процесс им подготовить так и не удалось из-за отсутствия должных обвинительных материалов. Карательная статистика говорит, что за 1934 г. только нарсуды края осудили 88.859 чел., из них по 58-й статье УК — 855 чел., в том числе 783 — за один IV квартал; по указу же от 7 августа 1932 г. осудили 2.235 чел [122].

Проявление недовольства вызывало жестокие преследования и фабрикацию политических дел. За декабрь 1934 г. особый отдел ГУГБ НКВД при 71-й стрелковой дивизии СибВО (Кемерово) учёл 24 факта «антисоветских настроений» и 35 фактов недовольства службой. Обращает внимание, что случаев недовольства службой было всего в полтора раза больше, нежели эпизодов, в которых фигурировали откровенно антиправительственные высказывания. Так, писарь 211-го стрелкового полка В. И. Вишневецкий желал расстрелять всех вождей, а начсостав якобы хотел отравить, для чего искал стрихнин, морфий и мышьяк; он был арестован по ст. 58-8-10 УК. Курсант школы 212-го полка комсомолец Чичков после убийства Кирова заявил: «Это несправедливо — объявлять красный террор, диктатура пролетариата сама себя погубит такими расстрелами, вызывая реакцию со стороны родственников расстрелянных» [123].

Сразу после убийства Кирова по личному приказу Алексеева работниками СПО было сфабриковано дело на группу из семи «террористов», покушавшихся убить товарища Эйхе. Провокационную роль сыграла доносчица Евгения Тесленко, секретарь секции научных работников крайотдела просвещения, отправившая 7 декабря чекистам донос на Георгия Громова-Соколова: дескать, тот одобрял выстрел Николаева и сказал, что принадлежит к организации по свержению строя: «я пойду на террор и мне необходимо оружие», а также назвал четырёх членов организации. Тесленко заканчивала своё фантастическое послание (вероятно, написанное под диктовку энкаведешников) обещанием при необходимости сообщить и дополнительные сведения. На суде она заявила, что Громов-Соколов, с которым она вместе работала, якобы ещё в июне 1934 г. говорил, что он принадлежит к группе террористов.

Чекисты тут же арестовали давно находившихся под наблюдением бывших белых офицеров, а также консультанта госарбитража Дмитрия Вележева, который в царское время был присяжным поверенным, а в мае 1920 г. оказался в томской тюрьме и просидел год как член сфабрикованной в губчека повстанческой организации А. Гавриловича, коего он и не знал. Киоскер Фёдор Абрамов командовал ротой в армии Колчака, ранее дважды арестовывался чекистами. Старший экономист крайместпрома Пётр Колоярцев воевал штабс-капитаном в корпусе А. С. Бакича (был адъютантом полка) в Монголии, арестовывался «органами» в 1922 и 1933 гг. Братья Георгий и Алексей Громовы тоже имели скомпрометированную биографию: так, Алексей после гражданской войны, узнав, что за ним приходили из ЧК, долго скрывался под чужой фамилией. Братья Громовы под давлением следователей оговорили остальных арестованных, хотя далеко не всех их знали.

Обвинительное заключение Н. Н. Алексеев подписал 24 декабря. Крайсуд, несмотря на категорическое отрицание вины большинством подсудимых, вынес расстрельный приговор трём главным обвиняемым — Ф. Абрамову, П. Колоярцеву и Г. Громову-Соколову, остальные получили от пяти до десяти лет лагерей. Две недели спустя осуждённых расстреляли. Любые пожелания насильственной смерти вождям трактовались как терроризм и карались с исключительной жестокостью. Так, студент рабфака новосибирского планового института Ф. Ф. Лукьянов 23 декабря 1934 г. был арестован как «террорист» и полгода спустя осуждён на 10 лет лагерей [124].

В первых числах января 1935 г., в Новосибирске арестовали инструктора крайсовета Союза воинствующих безбожников и натурального, без липы, троцкиста (и бывшего работника ОГПУ) Д. Н. Семёнова, одобрявшего убийство Кирова и жалевшего о том, что заслуженной пули избежала сама «вошь народов». На Кузнецком металлургическом комбинате чекисты схватили группу «зиновьевцев», включая начальника строительства прокатного цеха П. Тарасова с женой (дочерью известного ленинградского большевика-цекиста Г. Е. Евдокимова), начальника строительства мартеновского цеха А. Нарыкова, начальника горнорудного Тельбесского района Петровского и других [125].

Но все эти карательные судороги не спасли карьеры начальника западносибирских чекистов, хотя Сибирь он покинул только через три с лишним месяца после инициативы Ягоды о его снятии. В январе 1935 г. Алексеев был вынужден сдать дела своему преемнику В. А. Каруцкому и через некоторое время получил довольно заурядную должность одного из помощников начальника ГУЛАГа [126].

По крайней мере, Алексеев смог вернуться в Москву, хотя пять лет назад его должность была выше минимум на две ступени. Но в столице неудачника терпели недолго. Карьера Алексеева шла круто под гору. Алексеев с его интеллектом выделялся в набитом штрафниками аппарате ГУЛАГа, но общего языка с Берманом не нашёл, менее чем через год был понижен и отправлен руководить крупным концлагерем.

Не удержавшись в аппарате ГУЛАГа, бывший разведчик в декабре 1935 г. получил назначение в Ярославскую область (пос. Юга) на должность замначальника только что созданного Волжского ИТЛ НКВД — с одновременным исполнением обязанностей начальника строительства Угличского гидроузла. С марта 1937 г. Алексеев также работал начальником Рыбинского района Волжского ИТЛ НКВД. Единственным утешением стало присвоение звание старшего майора госбезопасности, соответствовавшее воинскому званию комдива. Оставшиеся у него полтора года свободы Алексеев наблюдал за карьерами знакомых чекистов со стороны, скорее всего понимая, что у него-то шансов вернуться в руководящие круги нет уже никаких.