Алексей Тепляков - Опричники Сталина

Но уже в мае 1921 г. Шешкен был взят на службу в Особый отдел Киевского военного округа, а в сентябре того же года оказался в Москве, в штатах Секретного отдела ВЧК-ОГПУ, занимавшегося политическим сыском. Бывший литератор участвовал в агентурном наблюдении за М. Горьким и другими писателями, дослужившись до поста помощника начальника 5-го отделения Секретного отдела ОГПУ. Но в июле 1926 г. Шешкена убрали из Москвы и забросили в Бурят-Монголию, затем он работал в Томске и Карелии, а в 1929 г. прибыл в Казахстан [165].

В 1931–1934 гг. начальником Особого отдела в Казахстане работал В. В. Хворостян, ставший впоследствии наркомом внутренних дел Армении и в июне 1939 г. погибший в Бутырской тюрьме. Особист З. А. Волохов в 1932 г. был выдвинут на должность второго помощника начальника Особого отдела полпредства ОГПУ по Казахстану, а в 1933–1935 гг. работал помначальника Восточно-Казахстанского облотдела ОГПУ-НКВД (он тоже погиб под пытками в 1939-м). Летом 1933 г. начальником ЭКО полпредства стал бывший разведчик С. М. Вейзагер [166].

Каруцкий прибыл в уже успешно разорённую республику. Сельское хозяйство Казахстана в результате коллективизации было фактически уничтожено. В течение первой пятилетки удельный вес республики в производстве зерна по СССР упал с 9 до 3 %. А животноводство понесло и вовсе беспрецедентные потери: если в 1928 г. в республике было 6 млн голов крупного рогатого скота, то в 1932-м остался миллион. Из конского поголовья в 3,5 млн голов (на 1928 г.) было вырезано и пало 3,2 млн.

В спецсообщении от 25 октября 1933 г. Каруцкий сообщал на Лубянку, что если в 1929 г. в Казахстане насчитывалось 40,3 млн голов скота, то в 1930-м — 24,6 млн, в 1931-м — 10,6 млн, в 1932-м — 5,5 млн, а к осени 1933-го — всего 3,7 млн голов. В целом сокращение поголовья составило 91 %, а по кочевым и полукочевым районам — до 95 %. Каруцкий утверждал, что деятельность классово-враждебных элементов направлялась именно на разорение хозяйств: «в Чубартавском районе в результате деятельности членов контрреволюционной группировки из райработников во главе с секретарём РК ВКП (б) Кулубаевым… поголовье скота сократилось на 99,5 %» и если в 1931 г. было 104 тыс. голов, то два года спустя осталось 540. В Сарысуйском районе также осталось всего несколько сот голов скота. До самого начала войны восстановить даже половину заготовок 1928 г. животноводству Казахстана не удалось.

В страхе сесть в тюрьму за «саботаж» крестьяне были вынуждены обменивать свой скот на зерно и сдавать его в счет заготовок. Потребление продуктов стало стремительно падать. Трагической для казахов стала борьба властей с кочевым и полукочевым образом жизни: в 1930 г. было переведено на оседлость 87 тыс. хозяйств, в 1933 г. — 242 тыс. Сотни семейств сгонялись в одно место, а затем из них организовывались стационарные посёлки по типу деревень. Всё это, само собой, сопровождалось насильственной коллективизацией. Колхозные фермы часто представляли собой участки степи, огороженные арканами, где скот стремительно погибал от бескормицы.

В конечном итоге строительство социалистического сельского хозяйства вылилось в трагедию голода 1932–1933 гг., от которого погибло около 2,1 млн человек из 6,2 млн жителей республики. Спасаясь от голода и репрессий, свыше миллиона казахов и уйгуров мигрировало за пределы Казахстана, из них порядка 200 тыс. ушли в Китай. Есть мнение (например, А. Иконникова), что эти цифры недостаточно подкреплены источниками, но даже если считать число жертв голода несколько преувеличенным, оно всё равно остаётся неимоверно высоким и даёт все основания говорить о страшной демографической катастрофе, постигшей Казахстан в начале тридцатых годов ХХ века.

По мнению чекистов, виновниками массовых откочёвок были «байско-националистические элементы». За первые полгода работы Каруцкого было вскрыто порядка десяти таких «байских контрреволюционных группировок, организовавших по всему краю откочёвочное движение», причём большинство из них возглавляли… районные и низовые ответственные «и даже отдельные партийные работники-националисты». Именно они-де организовывали перегибы, скрывали зерно, переселяли целые аулы и искусственно создавали голод.

По докладу Каруцкого бюро Казахского крайкома ВКП (б) 2 июля 1932 г. приняло постановление о борьбе с массовым голодом, которое в условиях отсутствия продовольствия не смогло переломить ситуацию. Глава республиканского ОГПУ должен был, по мнению остальных членов бюро крайкома, стать в центре разрешения последствий голода: Каруцкому поручалось срочно внести предложения и по борьбе с тифом, и по ликвидации детской беспризорности: он, уже будучи главой Центральной детской комиссии, вошел в состав ЧК по борьбе с эпидемическими заболеваниями [167].

Каруцкий и его подчинённые предпочитали действовать привычными для них методами.

Параллельно с истребительным голодом шли массовые репрессии. Только в 1929–1933 гг. областные тройки ОГПУ приговорили к расстрелу (по неполным данным) 3.386 казахстанцев и заключили в лагеря ещё 13.151 чел. Известно, что за 1930 г. тройки расстреляли 1.218 чел., а в 1931 г. — 1.001 чел. Таким образом, на 1929 г. (когда расстрелов наверняка было немного), 1932 и 1933 гг. приходится 1.167 расстрелянных во внесудебном порядке, хотя эта цифра, вероятно, занижена.

За один 1933 г. органами ОГПУ Казахстана было арестовано свыше 21 тыс. человек. Особенным цинизмом на фоне чудовищного мора выделялся печально знаменитый указ от 7 августа 1932 г. — так называемый «закон о колосках». За покушения на социалистическую собственность только за 1932 г. в Казахстане было осуждено 33.345 чел. Значительную долю осужденных за подобные «преступления» составили дети и подростки [168].

Территория Казахстана была определена сталинским руководством и как место «кулацкой ссылки» для десятков тысяч крестьян из России, Украины и других республик. Только за 1931 г. в Казахстане было расселено 182 тыс. раскулаченных, из которых 97 % составляли депортированные из других регионов страны. В 1932–1933 гг. в спецпоселениях республики умер 55.441 ссыльный; в течение 1933 г. в Северном Казахстане умерло в 19 раз больше ссыльных, чем родилось [169]. Начало 30-х годов также стало периодом формирования огромной империи ГУЛАГа в Казахстане — развертывания на территории нынешних Карагандинской, Кустанайской, Семипалатинской и других областей больших концентрационных лагерей для заключённых со всего СССР.

Ответом на жестокости властей были массовые выступления и восстания: в 1929–1931 гг. в Казахстане их произошло 372 с числом участников более 80 тысяч. Особенно заметными очагами недовольства были Семипалатинский и Алма-Атинский округа, Адаевская степь. Участников антисоветских вооруженных выступлений работники ОГПУ десятками и сотнями расстреливали без суда и следствия. Одно из характерных дел такого рода расследовалось как раз при новом полпреде.