Валентин Сахаров - Политическое завещание Ленина: реальность истории и мифы политики.

Рыков в своем выступлении с документами в руках показал, что Крупская говорит неправду. «У меня на руках подлинный документ, — говорил он, — подписанный Надеждой Константиновной Крупской. Она сейчас утверждала, что в период перед XIII съездом партии она настаивала на доведении документа тов. Ленина, который часто называют "завещанием", до сведения партии, что шире, чем доведение до сведения съезда партии». Сопоставив текст «протокола о передаче» от 18 мая 1924 г., подписанный Крупской, с ее заявлением на этом Пленуме, Рыков заявил: «Вы слыхали сейчас заявление Надежды Константиновны прямо противоположное тому, что она писала 18 мая 1924 г. и своею рукой в этом письме»[1611]. Крупская не возразила Рыкову. На помощь Крупской пришел Каменев. Как и Крупская, он начал называть «Письмо к съезду» письмом к партии. Будучи в это время политическим союзником Крупской по «новой оппозиции», он заявил: «Съезд тогда постановил только одно, что в виду того, что все члены съезда ознакомились с этим письмом по делегациям, не требуется оглашения этого письма на самом съезде, и, следовательно, письмо это тем самым не попадает в стенограмму съезда»[1612]. Ничего, кроме грубых передержек, в арсенале оппозиции уже не оставалось.

И это понятно: если письмо секретное и адресовалось только съезду, не предназначалось его автором для публикации, то решать вопрос о его публикации могут только два «юридических лица»: или Ленин, или съезд партии как прямой адресат и как ее высший орган. Съезд свое мнение высказал. Отсюда и неуклюжие поиски новых вариантов «воли» Ленина. Впрочем, очень полезные для историков.

Получается, что «воли» Ленина относительно формы доведения «Завещания» и адресата не было. Значит, не было ее нарушения и в том, что на XIII съезде партии оно читалось по делегациям! Из-за чего весь «сыр-бор», который «тянется» в историографии через десятилетия по поводу нарушенной XIII съездом «воли» Ленина? Проблема буквально «высосана из пальца» усилиями политиков и историков. Постоянно меняющихся показаний Крупской слишком мало для того, чтобы быть уверенным в том, что Ленин вообще что-либо говорил по этому поводу. Но вот вопрос: почему Крупская вдруг пустилась в объяснения по поводу наличия «воли» Ленина при отсутствии «прямых указаний» с его стороны? Не потому ли, что от нее начали требовать доказательств существования этой «воли» Ленина? А основания для сомнений давала и сама Крупская, без конца меняя «волю» Ленина.

Запрет XIII съезда партии на публикацию остается в силе, и не было надежд на этом Пленуме отменить его. Крупская находит решение, позволяющее обойти этот запрет, — она предлагает приложить «Письмо к съезду» к протоколу Пленума[1613]. Смысл этого предложения в том, что с протоколами, рассылаемыми ЦК в местные партийные организации, знакомились широкие слои партийного актива. Одно дело — слухи о «Завещании» Ленина, глухое упоминание в статье, подпольно изготовляемые и нелегально распространяемые тексты. Другое дело — официальное издание текстов.

Стремление Троцкого, Зиновьева и других превратить «Письмо к съезду» в острое оружие для борьбы с политическим курсом, который проводил ЦК партии, вынудило Сталина выработать тактику защиты от этих атак и тактику политического наступления на основе этого письма.

Выше было показано, что Сталин был, судя по всему, немало удивлен появлением записок «К вопросу о национальностях или об "автономизации"». Можно только догадываться о тех недоуменных вопросах, которые возникали у него в связи с «Письмом к съезду» (и то, что он «сделался» генсеком, и о необъятности его власти, и о том, что его личные отношения с Троцким ставят ЦК и партию на грань раскола, и о нетерпимой грубости его и т.д.). Мы не знаем, возникала ли у него мысль о том, что Ленин не был их автором. Но это вполне возможно*****. Нам неизвестны документы Сталина, в которых он открыто ставил бы под сомнение ленинское авторство. На первый взгляд это является надежным свидетельством того, что он не сомневался в ленинском авторстве. Если учесть обстоятельства, при которых в политическую жизнь вводились тексты ленинского «Завещания», то увидим, что это возможный вывод, но не единственно возможный. Сталин мог оказаться вынужденным принять ленинское авторство, даже если он сомневался в нем или был уверен в непричастности Ленина к тому или иному тексту ленинского «Письма к съезду». Дело в том, что Сталину приходилось сразу же реагировать на поступающие из ленинского секретариата материалы. Между тем было неизвестно, что еще могли принести Крупская или работники ленинского секретариата в качестве выражения «ленинской воли» или свидетельства ленинского авторства этих текстов. Мог ли в этих условиях Сталин серьезно ставить под сомнение вопрос о ленинском авторстве? Все они воспринимались как ленинские тексты. Никто доказательств не требовал. Никто их и не предоставлял. Оспаривать ленинское авторство их Сталину было тем более затруднительно, что своим острием они были направлены лично против него. Сталин мог сомневаться, но вынужден был принимать их как ленинские, однако из этого не следует, что они таковыми являлись.

Позднее, после окончания основной фазы политической борьбы, генсек, наверное, смог бы докопаться до истины и обнародовать результаты. Может быть, он узнал правду, но ворошить прошлое уже не было политического смысла. Чем дальше в прошлое уходила эта история, тем меньше оставалось людей, которые знали о ней. Политически целесообразней было предать ее забвению. Чтобы объяснить все, пришлось бы сделать достоянием гласности многие детали внутрипартийной борьбы, состояния здоровья Ленина. Сталин, напротив, делал все, чтобы поднимать и поднимать авторитет В.И. Ленина.

Вместе с тем Сталин сделал многое, чтобы показать, что содержащиеся в «Письме к съезду» замечания и упреки в его адрес не имеют к нему никакого отношения.

Победа Сталина во многом была обеспечена тем, что он сумел выработать тактику, которая обеспечила не только эффективную защиту, но и эффективное наступление с использованием «Письма к съезду». Она заключалась, во-первых, в таком комментировании критических замечаний (частью признаваемых им, частью — нет), которые либо превращали недостатки, отмеченные в «Письме к съезду», в достоинства (грубость в отношении врагов ленинизма), либо показывали, что данное замечание (недостаточная лояльность, например) не имеет к нему никакого отношения. Во-вторых — в противопоставлении замечаний, сделанных Сталину (личного свойства) и всем другим (политического свойства), что позволяло Сталину перевести борьбу из области личных оценок в область принципиальных политических вопросов, в область борьбы ленинизма против троцкизма и его политических попутчиков. В-третьих — в доказательстве того, что он, Сталин, в отличие от всех остальных учел сделанные замечания и доказывает это всей своей практической деятельностью.