Валентин Сахаров - Политическое завещание Ленина: реальность истории и мифы политики.

Как видно, Ленин и Троцкий, рассматривая вопрос о монополии внешней торговли, сходились в общей его постановке, расходясь в том же, в чем Ленин разошелся с Пленумом ЦК, но, что важнее, Троцкий вписывал эту монополию в совершенно иную, чем Ленин, схему хозяйственного механизма. В результате получалось совпадение в подходе к решению частного (хотя и важного) вопроса при сохранении противостояния в главном. Кроме того, если Ленина беспокоило то, как вывозить, то Троцкого — что вывозить и кто это решает.

На следующий день, 13 декабря, Ленин в письме Фрумкину и Стомонякову сообщил о получении письма от Троцкого и о согласии с ним «во всем существенном, за исключением, может быть, последних строк о Госплане. Я напишу Троцкому о своем несогласии с ним и о своей просьбе взять на себя, ввиду моей болезни, защиту на пленуме моей позиции» (выделено нами. — B.C.). Согласие во всем существенном означало, что Ленин в принципе приемлет варианты и Аванесова, и Крестинского со Стомоняковым, что между ними можно и нужно выбирать лучший. Следовательно, Ленин сделал определенный шаг навстречупозиции, занятой Пленумом ЦК , в том числе Сталиным, Каменевым и Зиновьевым. Здесь же Ленин впервые высказал предположение о возможном вынесении этого вопроса на обсуждение коммунистической фракции съезда Советов и предстоящий съезд партии, в случае, если на Пленуме «не получится согласия»[655]. И действительно, одновременно Ленин пишет Троцкому: «Мне думается, что у нас с Вами получается максимальное согласие, и я думаю, что вопрос о Госплане в данной постановке исключает (или отодвигает) спор о том, нужны ли распорядительные права для Госплана»[656]. Обращает на себя внимание то, что спор снимается или отодвигается только при «данной постановке вопроса», а она заключалась в предложении решать его в практическом, а не законодательном плане. Это означает, что вопрос о реорганизации системы управления в данном случае не стоит и в этой ситуации (при «данной постановке вопроса») Ленин мог найти с Троцким общий язык в одном, отдельно взятом вопросе. В письме Троцкому он повторил свое предложение перенести вопрос на фракцию съезда Советов и партсъезд в случае поражения на Пленуме. Тот факт, что Ленин лишь повторил это предложение, делает невозможным расценивать его как предложение Троцкому союза против ЦК партии.

В тот же день, 13 декабря, Троцкий направил Ленину записку, в которой, со своей стороны, зафиксировал согласие в частном вопросе при сохранении разногласий в главном: «в пределах вопроса о монополии внешней торговли, думаю, что согласие у нас полное ... По вопросу о Госплане сохраняю свою старую точку зрения, — но этот вопрос не нарушает, мне кажется, единство позиции по вопросу о внешней торговле» (курсив наш. — В. С.)[657].

В тот же день Ленин получил от Фрумкина письмо, в котором он высказал «опасения, что вопрос о монополии внешней торговли может быть снят с обсуждения на Пленуме из-за невозможности участия в нем Ленина. «Я считал бы совершенно необходимым покончить с этим вопросом. Дальнейшая неопределенность положения срывает всякую работу», — пишет Фрумкин и просит Ленина: «Не найдете ли возможным переговорить по этому вопросу с Сталиным и Каменевым»[658]. Ленин выполнил эту просьбу. 13 декабря он имел длительную беседу (2 часа 5 мин.) со Сталиным, в ходе которой затрагивался и вопрос об обсуждении этого вопроса на Пленуме ЦК[659]. На следующий день Ленин говорил с Каменевым. Утром 15 декабря Ленин пишет Троцкому: «Я считаю, что мы вполне сговорились. Прошу Вас заявить на пленуме о нашей солидарности. Надеюсь, пройдет наше решение, ибо часть голосовавших против в октябре теперь переходят частью или вполне на нашу сторону»[660]. Есть все основания считать, что Ленин, говоря о членах ЦК, пересмотревших свои позиции, имел в виду и Сталина. Интригу (в духе рассказов Троцкого) в данный текст вносят слова «на нашу сторону». Получается, что Сталин (по утверждению Троцкого, опасаясь его блока с Лениным) перешел на их сторону. Однако оказывается, что слова «на нашу сторону» вписаны в текст ленинской рукописи Фотиевой***. В этом письме Ленин в третий раз предлагает обратиться к фракции съезда Советов и партийному съезду, если на Пленуме не пройдет «наше решение». В контексте письма «наше решение» уже никак не может быть расценено как блок Ленина и Троцкого, направленный против Сталина и ЦК. Продиктовав письмо, Ленин затем просит Фотиеву внести в это, еще не отправленное Троцкому письмо дополнение, содержащее просьбу протестовать, если возникнет вопрос о переносе обсуждения[661]. А вслед за этим шлет еще одно письмо с настоятельной просьбой выступать против попыток отложить решение этого вопроса по причине отсутствия самого Ленина и снова высказывает мысль о целесообразности постановки вопроса о монополии на партийный съезд[662].

Троцкий, а вслед за ним и литература, идущая у него в фарватере, фиксируют внимание свое и читателей только на той части переписки Ленина и Троцкого, в которой они заявляли о единстве своих позиций в части сохранения монополии внешней торговли. Но, как видно, в ней есть и другая часть, органично связанная с первой, — заявления о сохранении прежних разногласий по вопросу о Госплане. Правда, в переписке она занимает меньшее по объему место, но играет не менее важную роль. Добившись единства позиции в вопросе о монополии внешней торговли, Ленин не предпринимал никаких попыток сблизить свои позиции с Троцким в вопросе о Госплане. И это понятно. Здесь ситуация выбора. Либо изменение «законодательных» возможностей Госплана как комиссии экспертов, либо расширение административных («распорядительных») прав Госплана как органа оперативного планирования. Позиции Ленина и Троцкого по вопросу о монополии внешней торговли сблизились ровно настолько, насколько позволяли их разногласия по принципиальным вопросам НЭПа. Также нельзя не отметить, что Ленин и Троцкий вопрос о монополии внешней торговли вписывают в совершенно разные представления о НЭПе. У Ленина она является эффективным способом защиты социалистической экономики и достаточным условием для ее роста. А у Троцкого — это всего лишь шаг в направлении создания условий для налаживания планового хозяйства и функционирования хозяйственного механизма, построенного по его схеме, но условие недостаточное для обеспечения его развития и победы социализма.

Троцкий пытается представить эти контакты как предложение Лениным ему политического союза, направленного своим острием против Сталина, Каменева и Зиновьева. В историографии чаще всего это утверждение Троцкого принимается как соответствующее истине и не нуждающееся в проверке и доказательстве. Так, Э. Радзинский считает, что этот союз предрешал неизбежное поражение Сталина[663]. Критическое отношение встречается редко. Н.А. Васецкий называет утверждения Троцкого «явным преувеличением благосклонного к нему отношения Ленина»[664], все-таки признавая, таким образом, факт «благосклонности». У Ленина, однако, ясно виден политический расчет. В ленинских письмах невозможно найти следов предложения Троцкому политического союза, направленного против ЦК партии и, в частности, против Сталина[665]. Это — вывод, сделанный на основе анализа текстов ленинских писем. Чтобы установить, прав ли Троцкий, следует выяснить, во-первых, каковы были политические условия в тот момент, когда Ленин обратился к Троцкому за выяснением его позиции. Во-вторых, действительно ли Троцкий разделял ленинские взгляды на монополию внешней торговли. В-третьих, была ли у Ленина необходимость в политическом союзе с ним против Сталина и других членов ЦК.