Николай Платошкин - Весна и осень чехословацкого социализма. Чехословакия в 1938–1968 гг. Часть 2. Осень чехословацкого социализма. 1948–1968 гг.

Новотный отдал указание запретить прошедший цензуру роман словацкого писателя Ладислава Мнячко «Вкус власти», тем более что Мнячко в знак протеста против осуждения ЧССР израильской агрессии июня 1967 года решил эмигрировать в Израиль. После этого его исключили из партии и лишили гражданства. МВД пыталось найти сведения, изобличавшие Мнячко как агента гестапо в годы войны.

Главным пунктом преткновения накануне съезда стала именно критика писателями внешней политики ЧССР в связи с Израилем. Новотного и Гендриха обвиняли в антисемитизме. Тот факт, что Чехословакия при коммунистах как никто другой помогла Израилю в первый год его существования, когда эта страна сама была жертвой нападения арабов, не упоминался. Но в 1956 и 1967 годах, по мнению коммунистов, Израиль совершил акт неспровоцированной агрессии против своих арабских соседей, поэтому Прага не могла это поддерживать. Писатели ругали Новотного за «рабское» следование советской внешнеполитической линии, заявляя, что это Москва заставила ЧССР осудить Израиль.

Гендрих и Новотный считали, что не дело писателей заниматься внешней политикой, – на это есть предусмотренные законом государственные органы.

На съезде писателей Новотного и все партийное руководство подвергли поименной и очень острой критике. Кундера назвал официальную политику КПЧ в области культуры «варварством». По его мнению, компартия свела всю литературу к пропаганде и задушила свободную чешскую и словацкую культуру. Гендрих ответил ему критикой США, Израиля и других западных стран, которые хотят идеологически подорвать позиции социализма в Чехословакии. Все это было непопулярно среди интеллигенции, но Гендрих, в отличие от Дубчека, за популярностью не гнался.

Писатель Павел Когоут ответил Гендриху тем, что зачитал памфлет Солженицына против советской цензуры. Гендрих в гневе покинул зал. Его коллега Иван Клима заявил, что положение чешских писателей при Австро-Венгрии было более благоприятным [450].

С наиболее радикальной речью выступил писатель Людвик Вацулик [451](сапожник по профессии, член компартии). Он сказал, что все культурные успехи в ЧССР были достигнуты вопреки коммунистам и что нынешнее руководство страны является «неосталинистским». В стране, по мнению Вацулика, уже нет граждан. Вацулик потребовал от Академии наук дать экспертное заключение по конституции ЧССР 1960 года на предмет ее соответствия основным правам человека.

Особенно обидело Новотного утверждение Вацулика, коммуниста с 1945 года, что за 20 лет в Чехословакии не смогли решить ни один вопрос, волновавший людей. Хотя сам Вацулик в довоенной Чехословакии вряд ли смог бы получить высшее образование, тем более бесплатно.

Гавел вспоминал, что зажигательная речь Вацулика была встречена писателями со смешанными чувствами. Многие считали, что прямая конфронтация с властью не продвинет страну дальше по пути реформ.

Гендрих обвинил Вацулика в «снобизме» по отношению к населению страны и в том, что он, член партии, стал открытым и примитивным антикоммунистом. Вацулик, говорил Гендрих, путает свободу и анархию.

Кундера, Когоут и Вацулик требовали демократизации всей политической системы страны и отказа КПЧ от ее руководящей роли в обществе. Того же добивался и драматург Вацлав Гавел [452], пьесы которого высоко ценил, например секретарь ЦКУ КПЧ Коуцкий. Гавел редактировал журнал молодых писателей «Тварж» («Лицо»), который в ЦК КПЧ считали необходимым запретить из-за его откровенно антиправительственной линии.

Помимо Новотного на съезде писателей особенно досталось Гендриху, отвечавшему в ЦК КПЧ за культуру и идеологию. Гендрих был человеком как раз реформаторски настроенным, но считал, что многие деятели искусств под маской демократизации покушаются на власть компартии. Поэтому именно через Гендриха писатели и художники узнавали критические мнения высшего партийного руководства. Не случайно, что и Гендрих вскоре получил ярлык «догматика», что было только на руку Дубчеку. Ведь Гендрих рассматривался как вполне вероятный преемник Новотного, он был образован, умен и не замазан в политических репрессиях начала 50-х годов.

Гендрих предложил Новотному досрочно закрыть съезд писателей, но «сталинист» отказался.

Неожиданно при закрытии съезда кандидат в члены ЦК КПЧ писатель и сценарист Ян Прохазка (бывший директор госхоза, с 1958 года работавший в кинематографии; написал социальную повесть о трех поколениях паровозостроителей «Черная династия» и музыкальную комедию «Вальс для миллиона»), которого все считали «человеком Новотного», поддержал «реформаторские» настроения писателей. Писатели приободрились, поняв, что высшее руководство страны расколото.

Новотный отреагировал на брошенную ему писателями перчатку точно так, как и рассчитывал Дубчек, – а именно жестко. Причем его поддержал весь Президиум ЦК КПЧ, включая и Дубчека. Группа поддерживавших власти писателей под охраной полиции заняла редакцию органа Союза писателей «Литерарни новины». Дубчек опасался, что точно так же поступят и с органом Союза словацких писателей «Культурны живот» (и тем самым будет подорвана репутация Дубчека как «реформатора»), но, «к счастью», у Новотного на это «уже не хватило времени» [453].

15 июля 1967 года были объявлены судебные приговоры трем диссидентам (один из которых – Павел Тигрид – находился в эмиграции). Писателю Яну Бенешу дали пять лет, что должно было отрезвить его коллег. Тигрида осудили на 14 лет заочно. Ранее на съезде писателей Прохазка зачитал написанное Гавелом обращение с требованием освободить Бенеша. Но теперь Новотный ясно давал понять, что не намерен говорить с интеллигенцией на языке ультиматумов.

Еще 7 июля 1967 года о скандальных антиправительственных выступлениях на съезде писателей узнало американское посольство в Праге. Там с удовлетворением констатировали, что по контролю КПЧ в сфере идеологии был нанесен сильный удар [454].

Съезд писателей поссорил Новотного с его ближайшим соратником Гендрихом. МВД нашло некие данные, согласно которым дочь Гендриха передавала сведения из ЧССР (в том числе и от Людвика Вацулика) главному редактору эмигрантского журнала «Свьедетстви» Тигриду. В МВД считали, что и выступление Вацулика на съезде писателей написал Тигрид, – самому Вацулику, по мнению сотрудников министерства, это было просто не по силам.

Через несколько дней Новотный на заседании Президиума ЦК КПЧ прилюдно набросился на Гендриха: «А я все равно убежден, что эти материалы… в „Свьедетстви“ попали от твоей дочери!» [455]. Тем самым он оттолкнул второго человека в партии и фактически привел его в лагерь Дубчека.