Николай Платошкин - Весна и осень чехословацкого социализма. Чехословакия в 1938–1968 гг. Часть 2. Осень чехословацкого социализма. 1948–1968 гг.

Когда все порядком уставали от самих себя, двум-трем членам президиума обычно поручали составить проект решения президиума по тому или иному вопросу. Затем проект обсуждался и принимался. Проблема была только в том, что при Дубчеке эти решения часто не выполняли даже сами члены президиума.

Когда министр иностранных дел «либерал» Гаек впервые попал на заседание Президиума ЦК КПЧ, он был неприятно поражен и не мог понять, как при таком порядке вообще можно осуществлять какое-либо управление страной.

Интересно, что если Новотный был аскетом и человеком, достаточно равнодушным к материальной стороне власти, то новое руководство придавало этому аспекту своей жизни большое значение. Дубчек (как первый секретарь ЦК), Черник (как председатель правительства) и Смрковский (как председатель Национального собрания) только официально получали по 25 тысяч крон в месяц, что было более чем в 10 раз больше средней зарплаты. Секретари ЦК получали в целом 14 тысяч (8 тысяч в качестве заработной платы и 6 тысяч – на возмещение представительских расходов) [504]. При этом деньги как таковые были членам Президиума ЦК КПЧ не нужны – почти все они могли получить бесплатно или по бросовым ценам, достаточно было лишь выразить пожелание сотрудникам аппарата ЦК. Новотный, как мы помним, стеснялся того, что получает зарплату и в качестве президента, и в качестве первого секретаря ЦК, поэтому всю «партийную» зарплату в конвертах раздавал своим коллегам по президиуму. Дубчек заклеймил эту практику как коррупцию.

К услугам членов партийного руководства были недоступные для обычных граждан дома отдыха, за пребывание в которых тот же Млынарж платил 290 крон за три месяца – столько же, сколько нормальный гражданин за две недели пребывания в летнем лагере без особых удобств.

Заметим, что Новотный после своей отставки переехал в скромную виллу в пражском районе Смихов (где жил еще до избрания президентом), а потом и в трехкомнатную квартиру. Возможность отдыхать в доме отдыха ЦК в Орлике Новотный утратил, и они с женой Боженой купили небольшой загородный дом [505].

Правда, «освобожденные» чехословацкие газеты не оставили бывшего президента в покое. Весной стали распространяться нашедшие отражение в прессе слухи, что в бытность президентом Новотный отдал указание за государственный счет отремонтировать дом и дачу своего сына. Причем эти деньги якобы незаконно взяли из фонда ремонта Пражского Града – официальной резиденции президента ЧССР. В начале июля 1968 года канцелярия президента республики была вынуждена дать официальное опровержение. В нем говорилось, что в бюджете канцелярии законом предусмотрены средства на ремонт жилья президента и членов его семьи. Поэтому ремонт дома сына Новотного был законным и не имел ничего общего со средствами, отпускавшимися по другой статье бюджета на ремонт Града. К тому же заказ на ремонт поступил не от президента, а от его жены, а сам Новотный еще в январе 1968 года компенсировал часть расходов из личных средств [506].

Первое время лицом «пражской весны» был, конечно, сам Дубчек, популярность которого во время этой самой весны 1968 года (уже не политической, а календарной) росла невиданными темпами. Он, как уже упоминалось, был не очень хорошим оратором и перед большими массами людей держался стеснительно и скованно. Но именно эта стеснительность и мягкая улыбка и были источником популярности Дубчека на контрасте с самоуверенным и часто насупленным на людях Новотным. Людям было не важно, что именно говорит Дубчек, – им хватало общих фраз об «обновлении» (с лета 1968 года «обновление» заменил лозунг «социализм с человеческим лицом»). Дубчек впервые приоткрыл завесу и над своей личной жизнью. Мы уже говорили, что, к восторгу граждан, газеты опубликовали фотографию, где первый секретарь был запечатлен на пляже в одних плавках. Новотный счел бы это верхом нескромности, но людям такая открытость не могла не нравиться.

Проблема Дубчека была в его фирменном стиле руководства. Он часто повторял, что, в отличие от Новотного, не хочет приказывать, а намерен убеждать в правильности своей точки зрения. Но если убеждение не срабатывало, возникали сложности, как с журналистами начиная с конца весны 1968 года. Они слушали увещевания Дубчека, но поступали по-своему, по принципу того кота Васьки, который «слушает, да ест». А Дубчек, опасаясь за свой имидж мягкого реформатора, не хотел предпринимать в отношении прессы или интеллектуалов никаких административных мер. Первый секретарь стал заложником собственной популярности, которую не хотел терять ни в коем случае и залогом которой было благоприятное освещение его, Дубчека, в СМИ.

Когда летом 1968 года пресса обрушилась уже на него самого, да и на всю компартию в целом, Дубчек пребывал в состоянии перманентной растерянности и обиды.

В пользу Дубчека следует сказать, что он искренне верил как в идеалы социализма, так и в то, что при демократизации социализм станет притягательной для всех в мире и в собственной стране моделью общественного устройства. Проблема была в том, что Дубчек упустил из рук эту демократизацию, которая усилиями СМИ и откровенно антикоммунистически настроенных деятелей культуры стала превращаться в тотальную и неконструктивную критику социализма, СССР, а потом и самого Дубчека как сторонника социалистического выбора и дружбы с Советским Союзом.

«Отпущенные» на свободу средства массовой информации резко нарастили весной 1968 года свои тиражи: с января по март только ежедневные газеты увеличили свой тираж на 140 тысяч экземпляров, а к маю – на 500 тысяч [507]. Тон задавал орган Союза писателей «Литерарни листы», первый номер которого (после фактического запрета летом 1967 года) вышел 1 марта. К июню тираж этого издания превысил 30 тысяч экземпляров. Это было самое «либеральное», а с лета и откровенно антикоммунистическое издание. Немногим уступал орган фактически развалившегося Чехословацкого союза молодежи «Млада фронта», где особенно часто появлялись антисоветские материалы.

В СССР занятие Дубчеком поста первого секретаря ЦК КПЧ поначалу не вызвало никакого беспокойства. «Саша», или «Александр Степанович», считался надежным другом Советского Союза. В КГБ Дубчека называли «наш Саша».

С самого начала в Москве ясно видели, что Дубчек слишком слаб и мягок для роли лидера страны, но думали, что в рамках коллективного руководства, то есть Президиума ЦК КПЧ, этот недостаток будет нивелирован более опытными старшими товарищами.

Но как только Дубчек без согласования с Москвой в марте – апреле 1968 года отправил в отставку Новотного и сразу же, тоже не советуясь, заменил почти всех людей в правительстве и в Президиуме ЦК КПЧ, а также восьмерых из 11 лидеров областных парторганизаций, в Москве забеспокоились. Не то чтобы новых людей считали какими-то антисоветчиками. Отнюдь нет. Но было большое опасение, что эти молодые и малоопытные люди просто не справятся с тем, что затеяли.