Николай Платошкин - Весна и осень чехословацкого социализма. Чехословакия в 1938–1968 гг. Часть 2. Осень чехословацкого социализма. 1948–1968 гг.

Но с конца 1950-х годов, говорилось в программе, в стране стала проводиться новая политика, которую теперь партия и хочет творчески развить. То есть курс Новотного признавался в целом правильным. Но дальше вдруг отмечалось, что страна находится в состоянии глубокого общественного кризиса, который необходимо преодолеть. Экономическая реформа не принесла ожидаемых плодов якобы только потому, что ей мешала догматическая политическая система, которую надо разрушить.

Появление новых партий не предусматривалось, но предполагалось оживить Национальный фронт. «Ни какая-либо единственная партия, ни коалиция политических партий не должны монополизировать социалистическую государственную власть». И тут же компартия провозглашалась направляющей силой общества, и залогом этого ведущего положения признавалось организационное и идейное единство КПЧ.

Примечательно, что тайных выборов в парламент и местные органы власти на альтернативной основе программа не обещала.

ЦК КПЧ брал на себя в программе обязательство «в ближайшее время, точнее, как можно раньше (поразительно точный срок! – Прим. автора .), законом о прессе определить, когда государственные органы могут запретить распространение определенной информации (в прессе, по радио и телевидению)». Этот закон должен был исключить возможность фактической предварительной цензуры [540].

В программе обещали отменить все ограничения граждан на выезд за границу: «Речь главным образом идет о том, что граждане должны иметь право также на продолжительное или долговременное пребывание за границей и что их нельзя необоснованно ставить в позицию эмигрантов».

Всем жертвам репрессий обещали не только полную реабилитацию, но и возмещение материального ущерба.

В программе говорилось также, что партия вполне сознает, что ее новый курс могут использовать в своих целях противники социализма. Но бороться с буржуазной идеологией КПЧ обещала только идейными, а не административными методами.

Что касается отношений между чехами и словаками, то в программе очень осторожно говорилось о федерализации страны: «…существует серьезная потребность рассматривать преимущество социалистической федеративной структуры в качестве признанной и соблюдаемой государственно-правовой нормы для сосуществования равноправных наций в общем государстве».

В экономическом разделе признавалось, что реформа пока не привела к повышению жизненного уровня и «снижению напряженности на рынке товаров» [541]. Но это, мол, является следствием нерешительности в проведении реформы.

Для «ускорения» реформы в программе предлагалась вещь откровенно популистская: создать на всех предприятиях выборные органы руководства («Советы трудящихся»). Опять экономика подменялась политикой. Но тут же говорилось, что это не должно ослабить руководящие функции дирекций, где представлены профессионалы. Идея таких советов была позаимствована из Югославии, и чехословацкие газеты стали столь же рьяно пропагандировать югославский опыт, как ранее они пропагандировали советский.

В программе впервые признавалось право на мелкое частное предпринимательство, но только в сфере услуг. Как вспоминал Дубчек, именно этот пункт вызвал резкую критику Брежнева. Мол, из каждого мелкого капиталиста всегда образуется крупный – ведь Батя был сапожником, прежде чем возглавить крупнейший в ЧСР капиталистический концерн.

Похоже, что программу действий КПЧ гораздо внимательнее прочли в Москве, Вашингтоне, Будапеште и Берлине, чем в самой Чехословакии, где она быстро утонула в продолжавшем набирать силу потоке разных сенсационных разоблачений и беспардонной критики.

Советское посольство в Праге особо подчеркивало, что в программе назван «деформацией» практически весь путь Чехословакии к социализму после февраля 1948 года. Указывалось, что программа претендует на создание особой чехословацкой модели социализма (что чревато «новой Югославией) и может толкнуть страну к «резкому усилению оппортунистических, ревизионистских, националистических тенденций».

ЦРУ оценивало Программу действий так: «…сдержанная по тону, реалистичная в формулировках и относительно свободная от лицемерия… в некотором смысле разочаровывающая для радикальных сторонников реформ» [542].

26 апреля 1968 года посол США в Праге Бим представил заместителю госсекретаря США по европейским делам Болену меморандум с предложением смягчить американскую позицию относительно чехословацкого золота, чтобы дать позитивный сигнал новому пражскому руководству [543]. Это к тому же поможет, писал Бим, «усилить наше влияние… в коммунистическом мире». Посол предлагал выдать чехам «нацистское золото» в обмен на первый платеж со стороны Праги в счет компенсации ущерба от национализации, с оговоркой, что должны последовать и дальнейшие платежи. Статус наибольшего благоприятствования в торговле предлагалось использовать в качестве «пряника» на будущее.

Однако и это, весьма скромное, предложение Бима не нашло поддержки в Вашингтоне. Там явно считали «режим Дубчека» непрочным и переходным и ждали дальнейшего развития событий. Госдепартамент лишь согласился с тем, что «надо неформально и осторожно дать понять чехам, что мы приветствуем их шаги по либерализации» [544]. Но пока ЧССР является третьим по величине поставщиком оружия в Северный Вьетнам (после СССР и КНР), прямое финансовое и экономическое содействие Праге невозможно.

Госсекретарь США Раск лишь не возражал против того, чтобы ФРГ оказала финансовое содействие Чехословакии. Но Западная Германия ограничилась тем, что по линии разведки ФРГ БНД в Прагу уже весной 1968 года были направлены несколько агентов с заданием получить доступ к информации из высшего эшелона политического руководства (операция «Непомук») [545]. Как потом признавала БНД, ее агенты проникли в «ближайшее окружение Дубчека». Документы, которые могли бы подтвердить это, до сих пор не рассекречены, но, скорее всего, сведения соответствуют истине.

В мае 1968 года БНД пришла к выводу, что терпение Москвы касательно Дубчека «исчерпано» и отношения между КПЧ и другими компартиями стран Варшавского договора следует считать «ледяными».

В это время в Вашингтоне шла борьба между «ястребами» и «голубями» среди высшего политического руководства страны. Президент США Джонсон (уже решивший не баллотироваться на второй срок в октябре 1968 года) и госсекретарь Раск полагали, что начавшаяся разрядка в отношениях с СССР имеет первостепенное значение. В том числе и потому, что с помощью Москвы можно без потери лица прекратить почти проигранную войну во Вьетнаме. Джонсон даже собирался в качестве первого президента США посетить Москву в октябре. На этом фоне президент США считал, что излишняя либерализация в Чехословакии может поставить под удар начавшееся потепление в советско-американских отношениях.