Александр Стыкалин - Венгерский кризис 1956 года в исторической ретроспективе

13-15 июня 1968 года партийно-правительственная делегация ЧССР во главе с А. Дубчеком посетила Венгрию. Целью этого планового визита было продление договора о разностороннем сотрудничестве двух стран. Напряженности в отношениях между ними пока еще не было, при том, что ожидавшееся в перспективе сближение Чехословакии с нейтральной Югославией и диссидентской Румынией не могло не оживить в венгерском политическом сознании синдрома начинающегося возрождения межвоенной Малой Антанты, имевшей в то время, прежде всего, антивенгерскую направленность. Особая позиция ВСРП все более противостояла генеральной линии советского блока, от которой по разным мотивам уже дистанцировались и Чехословакия, и Румыния. Сам факт продления Будапештом договора с Прагой в сложившейся обстановке был воспринят, особенно в Восточной Германии, как уклон и даже сознательная демонстрация определенной политической позиции.

Однако в те самые дни, когда Дубчеку оказывались почести в Будапеште, в Праге журналист О. Махатка опубликовал в еженедельнике «Literarni listy» статью «И это тоже юбилей» в связи с 10-летием вынесения смертного приговора Имре Надю. «Благодаря критике тоталитарной диктатуры и гуманистическому толкованию социалистической идеи И. Надь стал выдающимся представителем демократического и национального социализма», – писал он. Сохраняющим актуальность автор назвал тезис И. Надя о том, что для малых стран «залогом независимости является неучастие в военных блоках, нейтралитет» [678]. Эта статья, о которой Кадар, очевидно, узнал уже после отъезда чехословацкой делегации на родину, вызвала в Будапеште эффект разорвавшейся бомбы. Главная газета ВСРП «Népszabadság», до тех пор воздерживавшаяся от критики «негативных явлений» в ЧССР, разразилась гневной отповедью. Помимо статьи Махатки объектом ее полемики стал опубликованный 27 июня программный документ внепартийной интеллигентской оппозиции «2000 слов», кстати перепечатанный газетой, издававшейся в венгерском городе Дьере. Для Кадара июньские публикации чехословацкой прессы были свидетельством того, что власть уже фактически выпустила из рук контроль за ходом реформ: внепартийная оппозиция перехватила инициативу у КПЧ и, таким образом, происходит сползание к венгерскому варианту 1956 года, в результате чего под угрозой могут оказаться не только основы коммунистического режима, но и отношения с союзниками. С этих пор руководство ВСРП считает необходимым скорректировать свой прежний курс поддержки чехословацких реформаторов.

С 27 июня по 4 июля Кадар во главе венгерской партийно-правительственной делегации находился в СССР. Из документов явствует его стремление к максимальному сближению с точкой зрения Кремля. Запись заседания Политбюро ЦК КПСС от Ъ июля, на котором Брежнев рассказывал о встрече с венграми, фиксирует довольно жесткую позицию вождя ВСРП в чехословацком вопросе. Кадар согласился с Брежневым в том, что «2000 слов» – это «контрреволюционная программа», направленная на разложение партии. Сложившаяся обстановка, по его мнению, теперь не исключала и силового варианта разрешения кризиса: «если потребуется, мы пойдем на это без сомнения» [679]. Пребывание Кадара в Москве завершилось митингом советско-венгерской дружбы 3 июля. Выступивший на нем Брежнев напомнил собравшимся о разгроме «контрреволюции» в Венгрии, сказал, что СССР и впредь никогда не будет равнодушен к судьбам социализма в братских странах. Заверить лидеров КПСС в своей верности «интернациональному» долгу Кадар считал тем более важным, что его реформаторские планы вызывали в свете чехословацких событий все большее подозрение в Кремле – та же тактика повторялась и позже, в частности, в 1972 году, когда решалась судьба венгерской экономической реформы, свернутой в конце концов, и не в последнюю очередь, по настоянию Москвы [680]. Но при всей однозначности и твердости заявленной Кадаром в начале июля позиции и при всем его недовольстве Дубчеком, не способным «обуздать» прессу, его дальнейшие действия свидетельствуют о том, что линия, выдержанная в Москве, носила во многом характер тактического маневра.

Через день после своего возвращения в Будапешт, 6 июля, Кадар направил в Президиум ЦК КПЧ письмо. Статья об И. Наде как провозвестнике демократического социализма была названа в нем попыткой вбить клин в отношения двух партий [681].

В это время уже шла подготовка очередного, варшавского совещания представителей компартий ряда стран советского блока. На этот раз приглашалась и КПЧ. Однако Дубчек и его сторонники в Президиуме ЦК КПЧ, не без оснований ожидая от предстоящей встречи еще более грубой, чем в Дрездене, проработки, стремились уклониться от участия в ней, предложив в качестве альтернативы серию двусторонних встреч [682]. Обмен телеграммами с Прагой и Москвой от 9-10 июля свидетельствовал о том, что в возникшем споре Кадар во многом по своей инициативе пытался взять на себя посредническую миссию. Он считал целесообразным, чтобы коллективному совещанию предшествовала чехословацко-советская встреча, на которой каждая из сторон могла бы прояснить свою позицию [683]. В Москве, однако, уже питали мало иллюзий в отношении возможности повлиять на Дубчека и обвиняли реформаторов из КПЧ (согласно советской идеологеме, «правое крыло») в стремлении всячески оттянуть время до намеченного на начало осени съезда партии, который мог бы своими решениями закрепить ведущие позиции «ревизионистов». Предъявление чехам жесткого ультиматума считалось в этой ситуации задачей безотлагательной. Сблизить платформы Москвы и Праги Кадару не удалось: руководство КПЧ участвовать в варшавской встрече отказалось.

10 июля военный атташе посольства СССР вручил министру обороны ВНР Лайошу Цинеге письмо с сообщением о подготовке новых военных маневров «к Северу от Венгрии» с участием венгерских войск [684]. Политика силового давления на Чехословакию продолжалась.

12 июля Политбюро ЦК ВСРП, обсудив ситуацию, решило, что на варшавской встрече венгерская делегация будет выступать за политическое урегулирование конфликта. С другой стороны, было сочтено необходимым продолжать воздействовать на КПЧ, склоняя ее лидеров к компромиссу [685].13 июля Я. Кадар и Е. Фок отбыли в приграничный словацкий город Комарно на встречу с А. Дубчеком и председателем правительства ЧССР О. Черником. Их беседа впервые прошла в напряженной обстановке. Отказ лидеров КПЧ от поездки в Варшаву Кадар назвал их грубейшей ошибкой, которая не только сводит на нет все его посреднические усилия, но и ставит его в неудобное положение перед союзниками [686].

Варшавская встреча состоялась 14–15 июля, некоторые партнеры по ОВД вновь, как и в Дрездене, оказывали давление на советское руководство в целях ужесточения его позиции [687]. Венгерской делегации эта встреча «много радости не принесла. Некоторые смотрели на нас как на штрейкбрехеров, потому что накануне мы встречались с Дубчеком», – вспоминал Кадар 20 лет спустя [688]. К доводам венгерского лидера избрать такой способ действий, который нашел бы поддержку большинства населения Чехословакии и общественного мнения за ее пределами, «не очень прислушались» [689]. Особенно последователен был в своем радикализме Ульбрихт: «Если Вы, товарищ Кадар, считаете, что своими возражениями и оговорками служите делу социализма, то Вы глубоко заблуждаетесь… И не имеете ни малейшего представления о том, что случится. После того, как американские и западногерманские империалисты загребут в кулак Чехословакию, наступит и ваша очередь, товарищ Кадар. И этого-то Вы не можете или не хотите понять» [690]. Кадар решительно отверг эти обвинения, заявив, что он полностью контролирует положение в своей стране, и это было абсолютной правдой [691]. Что же касается ситуации в Чехословакии, то она, хотя и вызывала озабоченность, все-таки, по его мнению, пока не давала оснований для силового вмешательства в дела этой страны, ведь речь шла не о буржуазной реставрации, скорее о «югославизации». Аргументируя свою позицию, Кадар, как это ни парадоксально, привел в пример советскую политику в Венгрии в 1956 году, когда, осознав свою «историческую ответственность», представители КПСС сделали единственно правильный, по его мнению, в тех условиях выбор [692]. Венгерский опыт вообще давал простор для самых разных интерпретаций. Дубчек, например, встречаясь 15 июля в Праге с советским послом С. В. Червоненко, напомнил о доверии, оказанном осенью 1956 года со стороны КПСС Я. Кадару в Венгрии, В. Гомулке в Польше, которые изначально отнюдь не считались «людьми Москвы». «Он, Дубчек, считает, что и сейчас, когда в Чехословакии приведены в движение разные силы, было бы правильно, если бы КПСС и другие партии поддержали нынешнее руководство» [693].