Николай Платошкин - История Мексиканской революции. Выбор пути. 1917–1928 гг. Том 2

Технократ Кальес прекрасно сознавал важность ирригации для сельского хозяйства Мексики, большая часть территории которой была довольно засушливой. Без ирригации не имела большого смысла аграрная реформа – по крайней мере, в ряде регионов вести сельское хозяйство без искусственного орошения было невозможно. В январе 1926 года вышел федеральный закон об ирригации. Помимо агротехнического смысла у закона был и явный политический подтекст. Орошать земли планировалось прежде всего для размещения на них колоний иностранных переселенцев, которые должны были научить «отсталых» мексиканцев прогрессивным методам ведения сельского хозяйства. Такая политика была не нова – к ней активно прибегал еще диктатор Диас. Сам метис, он тоже придерживался весьма невысокого мнения о коренном населении собственной страны. Что касается мексиканцев, то Кальес в первую очередь предполагал наделять новыми орошаемыми участками фермеров, а не общины, которые и он считал пережитком индейской старины.

Как обычно, Кальес создал для реализации проектов специальный государственный орган – Национальную комиссию по ирригации – и пригласил приехать в Мексику европейских поселенцев, прежде всего из Венгрии, Польши и Италии. Он учитывал, что именно из этих европейских государств из-за плохого состояния экономики и наличия диктаторских полуфашистских и фашистских режимов и так шла массовая эмиграция – например в США и Канаду. До 1928 года правительство потратило на строительство дамб и водохранилищ 28 миллионов песо. Однако никакой массовой колонизации (ни внутренней, ни внешней) пустых засушливых земель так и не произошло. Ни Столыпин, ни Кальес видимо, не могли понять главного – крестьяне хотели трудиться на земле предков, а не подвергать свои семьи риску экономического краха на новом месте.

Биография Кальеса во многом объясняет то внимание, которое он как президент уделял народному образованию. Кальес был не согласен с концепцией Васконселоса, который развивал в школьной программе прежде всего гуманитарные науки. По Кальесу, сельские школы должны были давать практические навыки, необходимые в повседневной действительности. Но главное – школе надлежало стать центром общественной жизни деревни или поселка, учить крестьян личной гигиене, спорту и активному участию в делах общины. Словом, Кальес видел в школе инструмент воспитания нового гражданина новой Мексики. Президент говорил: «Сельская школа должна стать центром социальной активности на благо общества, удаленной от выборной политики и личных политических связей… и новые знания, которые приобретают учащиеся, должны открыть им новые горизонты лучшей жизни путем приобретения практических и духовных навыков, повышающих их экономические способности». [642]Таким образом, вместо радикальных преобразований системы собственности на селе Кальес хотел улучшить жизнь нищего сельского населения за счет образования – очень широко распространенное в мировой истории заблуждение. Никакие навыки не улучшат жизнь малоземельного крестьянина, не имеющего собственной тягловой силы. Знание севооборота тоже не поможет купить вместо деревянной сохи железный плуг.

Неудивительно, что и в той сфере преобразований, в которой президент с полным основанием считал себя специалистом, Кальесу не удалось добиться поставленных целей. Технократизм и слепое преклонение перед «цивилизованными» странами приводили подчас к абсурдным результатам. Так, например, индейцев учили заимствованной из Европы технике вышивания, хотя в Мексике столетиями существовали собственные богатые традиции этого ремесла. Популярный при Кальесе новатор образования, протестантский пастор Моизес Саенс, как и финансовый реформатор Морин, сваливал неудачи реформы образования на вековые отсталые привычки мексиканцев: «Жизнь по-прежнему течет в устоявшемся русле. Слабое влияние школы теряется в глубинах подсознания (населения)». [643]

В столице при Кальесе были открыты первые учреждения профессионального образования (что-то вроде техникумов). Впервые в стране зазвучали радиопередачи с уроками по всем дисциплинам (и тут прослеживается влияние технократизма – новые технические средства должны были заменить социальные преобразования). Открылся в столице и Дом учащегося-индейца, куда направили со всей страны 200 коренных жителей, не знавших испанского языка. Индейцев не учили собственной весьма оригинальной и богатой культуре, а стремились ассимилировать, сделав, по сути, испанцами. Кальес в публичных заявлениях и не скрывал своего пренебрежительного отношения к коренному населению. Но справедливости ради отметим, что такое отношение разделяло большинство белого населения Мексики. «То, что я предлагаю, – это дать индейцу возможность превратиться в настоящего человека». Видимо, по мнению президента, без обучения индейцы настоящими людьми не являлись. Никакой популярности среди коренного населения учебное заведение для индейцев так и не приобрело, что и привело к его закрытию в 1932 году.

Сердцевиной своей реформы системы образования Кальес считал создание центральных аграрных школ, обучавших население азам агрономии. Некоторые сторонники режима даже видели в этих школах «спасение родины». Создал систему агротехнических школ агроном из Коста-Рики Гонсало Роблес, которого мексиканское правительство ценило за то, что он объехал полмира. Естественно, «цивилизованные» страны; не был только в Африке – которую, в отличие от Вавилова, интересной в агрономическом смысле не считал. Карранса направил Роблеса изучать опыт крупных ранчо юга США, а Обрегон – опыт сельского хозяйства Европы и Азии. Особое внимание Роблес уделял сельским кооперативам и их взаимоотношениям со школами и финансовыми учреждениями.

16 марта 1926 года был издан закон об образовании центральных аграрных школ и банков эхидального кредита. Банки, правда, опять стали жертвой местных властей и коррумпированных генералов. Тем не менее к 1927 году открылись аграрные школы в штатах Дуранго, Идальго, Гуанахуато и Мичоакан, которые располагали более чем 500 га учебных полей, виноградников и садов. Однако на эти 500 гектаров приходилось только 675 учеников – очень мало для такой страны, как Мексика. Кооперативные банки эхидального кредита насчитывали 19 218 членов, которые образовали 276 кооперативов. [644]Кальес считал аграрные школы мастерскими, из которых выйдет новый, прогрессивный мексиканский фермер. Как-то президент на открытии одной из таких школ наблюдал вместе с корреспондентом из США танцующую молодую крестьянскую пару. Кальес указал американцу на танцующих и сказал, что тот видит перед собой сырье, из которого делается новая Мексика. «Эта пара символизирует собой эволюцию этого примитивного типа людей, которая произойдет повсюду». [645]Выходит, что Коллонтай и Маяковский были гораздо более высокого мнения о мексиканцах, чем президент Мексики прогрессист Плутарко Кальес.