Николай Платошкин - История Мексиканской революции. Выбор пути. 1917–1928 гг. Том 2

Министр сам завел разговор об инциденте в Англии и сообщил, что к нему заходил поверенный в делах Англии Келли с «конфиденциальным» сообщением. Эстрада, по его словам, ответил: «…мы польщены тем высоким доверием, которое Вы нам оказываете, сообщая о делах, которые нас, собственно, не касаются». Коллонтай он не без иронии сказал: «Англия хочет, чтобы мы следовали ее примеру». Келли пытался доказать Эстраде, что под руководством полпредства СССР в Мексике через мексикано-американскую границу в обоих напрявлениям разъезжают эмиссары Коминтерна. На это Эстрада ответил, что коммунистам ездить из Мексики в США – все равно что «посылать самовары в Тулу» (поскольку в США и своих коммунистов хватает). Коллонтай сочла, что Эстрада («человек политически бесцветный») [623]высказал ей мнение самого Кальеса. Она писала в Москву в своем последнем докладе из Мексики: «Отношение мекпра к нам во всем этом инциденте… подчеркнуто дружеское. Тон прессы, выходящей под строгой цензурой эти два месяца… сдержанный, приличный… Ни одного жирного заголовка в газетах, ни одной сенсационно-разоблачающей статьи». [624]

Действительно, в июне 1927 года Кальес еще опасался конфронтации с США и не хотел портить отношения с СССР. Напротив, известие об отъезде Коллонтай в отпуск (Пестковский в отпуск не ездил) вызвало, по ее сообщению, «явную тревогу» в мексиканских правительственных кругах. [625]Там опасались, что отъезд полпреда означает «перемену курса по отношению к Мексике». Сама Коллонтай считалась олицетворением «дружественного» курса. «Правда, это бывало иногда трудно «доказать», так как в центре выражения хоть самого скромного сочувствия борьбе Мексики с враждебными силами вне и внутри ее – крайне скудны». [626]

Между тем в Вашинтоне, не добившись результата от применения против Мексики кнута, решили попробовать «пряник».

Кулидж сменил американского посла в Мексике и по примеру СССР назначил туда яркую личность – своего доверенного представителя, сотрудника банкирского дома Морганов Дуайта Морроу. Новый посол был сокурсником Кулиджа и единственным человеком, который в студенческие годы проголосовал за будущего президента в номинации «Человек, который, скорее всего, добьется успеха в жизни». До назначения в Мехико Морроу возглавлял по поручению президента специальную комиссию, решившую создать ВВС США как самостоятельный род войск. Кулидж дал Морроу инструкцию сделать все, чтобы не допустить войны с Мексикой. 29 сентября 1927 года между Кулиджем и Кальесом была даже установлена прямая телефонная связь.

29 октября 1927 года Морроу вручил верительные грамоты Кальесу в присутствии почти всего мексиканского кабинета министров (что, впрочем, было нормально для дипломатического церемониала в Мексике). И. о. министра иностранных дел Эстрада передал послу просьбу Кальеса о том, чтобы он лично с ним решал все возникающие вопросы. Это было явным жестом доброй воли со стороны президента. На встрече по случаю вручения верительных грамот в продолжавшейся пять минут беседе уже сам Кальес попросил Морроу заходить прямо к нему и решать спорные вопросы, так как нотная переписка только отдаляет правительства Мексики и США друг от друга. [627]Морроу, естественно, согласился, а Кальес еще раз просил не рассматривать его приглашение на личные беседы как формальную вещь.

Ободренный теплым приемом, Морроу по примеру Коллонтай решил резко сменить тон и очаровать мексиканцев. Посол даже начал учить испанский язык, знание которого и поныне остается редкостью среди американских дипломатов в Латинской Америке. Он помнил, как руководитель Международного банковского комитета по Мексике Ламонт еще в 1922 году говорил, что кусочком сахара мексиканцев можно побудить обойти полмира, но их нельзя заставить сделать и одного шага. Так, например, чтобы польстить мексиканцам, Морроу пригласил художника Диего Риверу, и тот расписал стены дачи посла в Куэрнаваке, столице Морелоса. Если русские приглашали в Мексику Маяковского, то Морроу пригласил известного американского летчика Чарльза Линдберга, который первым перелетел через Атлантический океан (позднее Линдберг высказывался в поддержку нацистов). Посол во время этого визита совместил приятное с полезным: его дочь обручилась с Линдбергом.

Морроу быстро наладил доверительные контакты с Кальесом (обычно он встречался с президентом за завтраком, и его дипломатию окрестили в Америке «дипломатией бекона и яичницы») и консервативными членами его кабинета, особенно министром финансов Монтесом де Ока. Последнего, по словам американского военного атташе в Мексике, Морроу «учил финансовой политике». Кальесу льстило, что Морроу посещал основанные его правительством сельские школы и не скупился на похвалу в адрес мексиканского президента. Видимо, президент рассчитывал, что через свои связи в финансовом мире Морроу сможет как-то посодействовать получению займов в США. Но посол ограничивался советами в области бюджетной политики, отнюдь не новыми, к тому же вредными в плане ускорения индустриального развития Мексики: он рекомендовал правительству меньше тратить и не допускать дефицита бюджета.

Кроме того, Морроу советовал Кальесу свернуть аграрную реформу, якобы тоже для того, чтобы не рос внутренний долг мексиканского правительства, – за изъятые у помещиков земли власти расплачивались 5 %-ными облигациями. Последний совет был Кальесом усвоен – начиная с 1927 года темпы проведения аграрной реформы серьезно замедлились. «Взамен» Морроу организовал поездку двух экспертов Международного банковского комитета в Мексику для изучения платежеспособности мексиканского правительства. Кстати, Международный банковский комитет стал подозревать Морроу в двойной игре, так как посол возражал против предпочтительного отношения к иностранным членам комитета – держателям облигаций мексиканского внешнего долга (это неудивительно – основными держателями были, как уже упоминалось, европейцы).

Но, несмотря на коренную смену тона, в «нефтяном вопросе», основе американо-мексиканского конфликта, Морроу уступать не собирался. На встрече с Кальесом 8 ноября 1927 года Морроу предложил попробовать компромиссный вариант улаживания спора, уже использованный во времена Обрегона, – а именно дать Верховному суду Мексики возможность принять решение по данному вопросу. Если «нефтяной закон» будет модифицирован в соответствии с волей мексиканского суда, то правительство Кальеса сможет предъявить это собственной общественности как еще одну победу мексиканского суверенитета. Верховный суд Мексики не подвел американского посла – уже 17 ноября вынес прецедентное решение по жалобе нефтяной компании «Мексикен Петролеум Компани». Скорость работы суда, видимо, тоже была связана с заинтересованностью мексиканского правительства в урегулировании спора с США.