Николай Платошкин - История Мексиканской революции. Выбор пути. 1917–1928 гг. Том 2

В 1922 году объявили забастовку текстильщики в городе Атлиско, неподалеку от Пуэблы, требуя восстановления на работе пяти уволенных профсоюзных активистов. Хозяева отказались вести переговоры и пригласили штрейкбрехеров из католических профсоюзов. Но это только еще больше разгневало рабочих, и стачка перекинулась на соседние фабрики. [252]Под предлогом сохранения порядка Обрегон ввел в Атлиско войска. Солдаты стреляли в забастовщиков, убив много людей. Военным помогали полиция и вооруженные хозяевами штрейкбрехеры. Губернатор Пуэблы приказал очистить от штрейкбрехеров фабрики, однако против этого выступил министр промышленности Моронес. [253]В результате стачки на место уволенных сторонников ВКТ пришли члены КРОМ.

Таким образом, всей стране стало ясно – «друг трудящихся» Обрегон, в отличие от де ла Уэрты, готов стрелять в рабочих, если те выходят из-под контроля КРОМ или правительства. Причем и в случае с трамвайщиками, и в случае с горняками речь шла об иностранных предприятиях, владельцами которых были англичане. Жестоко подавляя забастовки, Обрегон демонстрировал иностранному капиталу свою лояльность. Интересно, что правительство стояло на стороне английских компаний, хотя Англия не признавала Мексику при Обрегоне. Но так как американское посольство в Мехико представляло, по сути, дела и интересы Великобритании, Обрегон вел себя по отношению к британцам крайне предупредительно. Эту тенденцию прекрасно понимал советский полпред в Мехико Пестковский, который сообщал в Москву: «…правительство и лабористы стараются не допускать забастовок в иностранных, особенно американских предприятиях». [254]

Во времена правления Обрегона активно бастовали и нефтяники Тампико, находившиеся под идейным влиянием анархистов.

Переворот 1920 года и рабочая риторика Обрегона только усилили забастовочное движение в стране. Если в 1920 году было «официально» зарегистрировано 173 забастовки с числом участников 88,5 тысячи, то в следующем году 310 забастовок охватили уже 100 тысяч человек. В 1922 году прошло 197 забастовок, а в 1923-м – 146. Число бастующих снижалось (71 тысяча в 1922 году и 61 тысяча – в 1923-м), так как правительство в преддверии президентских выборов активно «закручивало гайки».

Весной 1922 года в некоторых городах Мексики (прежде всего в штате Веракрус, где рабочие были традиционно очень боевыми, а также в Гвадалахаре, Тампико и Монтеррее) активизировалось движение «инкилинос», то есть квартиросъемщиков. Протестующие были возмущены резким ростом квартирной и арендной платы и призывали не выплачивать «грабительскую квартплату». Движение возглавляли коммунисты. [255]

Обрегон с оглядкой на лабористов, которым дышала в спину коммунистическая конкуренция, был не прочь успокоить рабочих уступками в социально-экономической сфере. Однако Конгресс был настроен гораздо более консервативно. Многие депутаты считали требования рабочих «диктатом», сковывавшим предпринимательскую частную инициативу. Например, как уже упоминалось выше, в декабре 1921 года Конгресс отверг законопроект Обрегона, которым вводилось социальное обеспечение рабочих за счет предпринимателей и планировалось создание акционерной компании по строительству жилья для рабочих и служащих. Этот законопроект был откликом на движение «инкилинос», и его провал, в свою очередь, как раз и побудил к активным действиям квартиросъемщиков, понявших, что надеяться на власти смысла нет.

В то же время во многих штатах было принято прогрессивное рабочее законодательство (Сонора, Веракрус, Юкатан – в двух последних штатах были очень сильны коммунисты). Но на местах все по-прежнему зависело от идеологической ориентации губернатора или командующего войсками, причем часто эти два самых влиятельных лица штата занимали прямо противоположные позиции. Например, в Веракрусе прогрессивный губернатор Адальберто Техеда боролся с откровенно реакционным командующим Гуадалупе Санчесом.

В целом Обрегон подходил к рабочему вопросу с прогрессистской и технократической точек зрения. Если забастовки нарушали общественный порядок, то правительство, не колеблясь, применяло силу. Та к было, в частности, во время упоминавшихся выше забастовок железнодорожников в 1921 году и трамвайщиков Мехико – в 1923-м. На встрече с делегацией бастовавших трамвайщиков 5 февраля 1923 года Обрегон говорил: «Вы выбрали борьбу с использованием оружия. Я хотел бы, чтобы вы поняли, что правительство намерено ответить оружием. Пока я являюсь главой государства, я приму все меры, чтобы добиться уважения законов».

Войска расстреливали митинги «инкилинос», так как невнесение квартплаты за проживание признавалось нарушением свободы торговли.

Тем не менее Обрегон являлся сторонником улучшения условий труда рабочих, так как это приблизило бы страну к стандартам цивилизованных европейских стран (рабочее законодательство США в то время было более отсталым, чем в Мексике). Предпринимателям президент разъяснял: «Мы считаем ошибочным мнение (которое имеется у многих капиталистов), что, представляя трудящимся определенные права, они подвергают опасности свои интересы, так как математически доказано, что больше производит тот работник, который лучше питается и с которым лучше обращаются…» Эти взгляды Обрегона были, конечно, утопическими – ведь повышение зарплаты автоматически означает снижение прибыли капиталиста, и убедить его в обратном невозможно.

Правительство пыталось на примере немногочисленных государственных предприятий показать всем, какими должны быть нормальные условия труда. Образцово-показательным был арсенал в пригороде Мехико Такубайе, [256]которым управлял Моронес. На фабрике работали примерно полторы тысячи человек, в основном женщины. Заработная плата была выше, чем в среднем по стране (от 2,5 до 16 песо в день). Строго соблюдался восьмичасовой рабочий день. В духе классового партнерства на средства рабочих и отчисления от прибыли предприятия были построены столовая, ясли, детский сад, школа, поликлиника, спортивные площадки, кинозал. Представители профсоюза фабрики (естественно, КРОМ) имели право совещательного голоса при решении вопросов, затрагивающих положение рабочих. Правда, частные предприниматели Мексики, а тем более иностранцы следовать примеру Такубайи не спешили.

Государство при Обрегоне активно вмешивалось в трудовые споры, часто принимая сторону рабочих – правда, в основном тогда, когда профсоюз на бастовавшем предприятии входил в КРОМ. Были даже случаи, когда войска и полиция не допускали штрейкбрехеров на предприятия.

В апреле 1922 года Верховный суд Мексики принял важное прецедентное решение по рабочему вопросу, возмутившее предпринимателей: трудовые конфликты находятся в сфере не частного, а публичного права, поэтому государство полномочно влиять на их решение. [257]Согласно этой логике в августе 1923 года было признано незаконным обжалование решений государственного арбитража в гражданских судах. Впрочем, решения государственного арбитража носили рекомендательный характер, и юридических оснований заставить предпринимателей их выполнять не было. В каждом конкретном случае все зависело от позиции местных властей, которые при желании могли вынудить предпринимателей под неформальным давлением принять условия арбитража.