Геродот - История Древней Греции

Таково было изречение оракула, а по достижении тирании Кипсел вел себя так: многих коринфян сослал, многих лишил имущества и гораздо больше еще казнил. Процарствовав тридцать лет, он благополучно кончил жизнь, а власть его наследовал сын Периандр. Сначала Периандр был добрее отца, но после сношений через послов с милетским тираном Фрасибулом он стал еще кровожаднее Кипсела. Так, он отправил к Фрасибулу глашатая и через него спрашивал тирана, каким образом может установить надежнейший и наилучший образ правления. В ответ на это Фрасибул вывел за город прибывшего от Периандра глашатая, пошел на засеянное поле, проходя по ниве, спрашивал глашатая неоднократно, зачем он пришел из Коринфа; при этом срывал каждый колос, который находил выдающимся над прочими колосьями, сорванные колосья бросал прочь и проделывал это до тех пор, пока не истребил таким образом самой лучшей и густейшей части нивы. Так прошел он по целому полю и отпустил глашатая, не сказав ему ни слова. Когда глашатай возвратился в Коринф и Периандру сильно хотелось услышать совет Фрасибула, то глашатай отвечал, что он удивляется, зачем его послали к человеку помешанному, портящему собственное добро, и при этом рассказал, что было сделано Фрасибулом. Но Периандр понял этот поступок и сообразил, что Фрасибул советует ему казнить выдающихся личностей. С этого времени он стал проявлять относительно граждан всевозможную жестокость. Что уцелело у Кипсела от казней и ссылки, то истреблено было Периандром. Кроме того, однажды велел он раздеть всех коринфских женщин ради жены своей Мелиссы. Дело в том, что тиран отправил послов в Феспротию на реке Ахеронт вопросить оракул мертвых об имуществе, доверенном ему каким-то другом. Появившаяся Мелисса отказалась указать или назвать место, где хранится доверенное добро, потому что она не имеет одежды и зябнет: то платье, которое он похоронил вместе с нею, оказалось для нее совершенно бесполезным, так как оно не было сожжено. В подтверждение справедливости своих слов она выразилась, что Периандр положил хлеб на холодную печь. Извещенный об этом, тиран – довод призрака был для него убедителен, потому что он имел сообщение с Мелиссой, уже умершей, – тотчас сделал распоряжение через глашатая, чтобы все коринфские женщины явились в храм Геры. Женщины отправились как бы на празднество в самых нарядных платьях, а он велел поставленным для этой цели телохранителям раздеть всех женщин без исключения, как свободных, так и служанок их; все платье велел снести в яму, посвятить Мелиссе и сжечь. Когда он сделал это и вторично послал к оракулу, призрак Мелиссы указал то место, где было положено достояние друга. Знайте же, лакедемоняне, что такое тирания и каковы дела ее. Мы были очень удивлены тогда уже, когда узнали, что вы вызвали Гиппия; теперь мы изумлены еще больше, слушая ваше предложение, а потому заклинаем вас эллинскими богами, не восстановляйте в государствах власти тиранов. Неужели вы не оставите ваших намерений и попытаетесь вопреки справедливости возвратить Гиппия? Знайте, что коринфяне не одобряют вашего поведения». Такова была речь коринфского посла Сокла.

93. В ответ на это Гиппий именем тех же самых богов сказал послу, что коринфяне наверное больше всех прочих пожелают вернуть Писистратидов в те роковые дни, когда подвергнутся обидам со стороны афинян. Гиппий говорил так потому, что точнее всех знал изречения оракулов. Прочие союзники до того времени хранили молчание; но когда услышали свободную речь Сокла, заговорили все, присоединяясь к мнению коринфянина, и заклинали лакедемонян не посягать на спокойствие эллинского государства.

94. Так кончилось предприятие. Удалившемуся из Лакедемона Гиппию македонский царь Аминта предложил для жительства Анфемунт, а фессалийцы – Иолк. Но Гиппий не принял ни одного из этих городов и возвратился снова в Сигей. Раньше город этот взят был Писистратом силой оружия. Писистрат посадил там тираном побочного сына Гегесистрата, родившегося от аргивянки; однако обладание городом не обошлось для него без войны. Действительно, долгое время воевали между собою митиленцы и афиняне, причем базисом военных действий служил для одних город Ахиллей, а для других – Сигей. Митиленцы требовали свой город обратно, а афиняне отрицали их право на него, доказывая, что эолийцы имеют не больше прав на Троянскую землю, как и афиняне и прочие эллины, все те, которые помогали Менелаю отомстить за похищение Елены.

95. Во время этой войны случилось много достопримечательного в сражениях. Между прочим, в одной стычке, в которой победа была на стороне афинян, сбежал поэт Алкей; афиняне овладели его оружием, которое и повесили в храме Афины в Сигее. Случай этот Алкей воспел в своем стихотворении, которое отослал в Митилену, извещая о своем несчастье друга Меланиппа. Митиленцев и афинян примирил наконец Периандр, сын Кипсела, к которому стороны обратились за третейским судом. Примирение состоялось на том, что каждая из сторон получает ту землю, которой владеет. Таким образом, Сигей поступил во владение афинян.

96. По прибытии из Лакедемона в Азию Писистрат пустил в ход все: он клеветал на афинян перед Артафреном и употреблял всяческие усилия к тому, чтобы Афины находились под властью его и Дария. Пока Гиппий был занят этим, афиняне узнали о его происках и отправили в Сарды послов с поручением убедить персов не верить рассказам афинских изгнанников. В ответ на это Артафрен велел афинянам принять Гиппия к себе обратно, если они желают оставаться невредимыми. Однако афиняне отвергли предложение Артафрена и тем самым решились на открытую борьбу с персами.

97. В то время как афиняне приняли такое решение и вступили во вражду с персами, милетянин Аристагор, будучи изгнан из Спарты лакедемонянином Клеоменом, явился в Афины, так как город этот становился могущественнее прочих городов. Здесь, в Народном собрании, Аристагор говорил то же самое, что и в Спарте: об имеющихся в Азии богатствах, о персидском способе ведения войны, о том, что персы не употребляют ни щитов, ни копий и что их легко одолеть. Кроме того, он напомнил, что милетяне – афинские колонисты и что по всей справедливости афинянам, как сильнейшим, следует защитить их. Щедрыми обещаниями и настойчивыми просьбами он склонил наконец афинян на свою сторону. Оказалось, что легче провести многих, нежели одного, так как одного лакедемонянина, Клеомена, не мог провести Аристагор, тогда как провел тридцать тысяч афинян. Вследствие этого афиняне постановили снарядить на помощь ионянам двадцать кораблей под командой достойного во всех отношениях гражданина Меланфия. Эти-то корабли и положили начало бедам как для эллинов, так и для варваров.