Геродот - История Древней Греции

121. После этого эллины отплыли в Элладу, причем взяли все сокровища и канаты от мостов для пожертвования в храмы. В течение этого года ничего более не случилось.

122. Дедом распятого на столбе Артаикта был Артембар, который произнес перед персами следующую речь, а они подхватили ее и передали Киру: «Так как Зевс даровал власть персам, а среди персов низвержением Астиага – тебе, Кир, то покинем нашу страну и займем лучшую, ибо мы владеем страной небольшой и суровой. По соседству с нами и дальше есть много таких земель, что, если займем какую-либо из них, станем и богаче, и славнее. Так действовать подобает народу власть имущему. Ибо когда же можно будет сделать это с большим удобством, как не теперь, когда мы властвуем над многими народами и над целой Азией?» Царь выслушал Артембара и, хотя не одобрял предложения, дозволил персам действовать согласно с ним, но вместе с дозволением советовал готовиться к тому, чтобы не властвовать, а находиться в подчинении; ибо, говорил он, в странах роскошных обыкновенно и люди бывают изнеженные: одной и той же земле не свойственно производить и достойные удивления плоды, и храбрых на войне людей. Персы согласились с ним и отказались от своего намерения, так как мнение Кира признали правильным: они предпочли владычествовать и занимать тощую землю, нежели обрабатывать почву удобную и быть в подчинении у других.

Ни один древнеэллинский писатель не близок нам по содержанию своих произведений в такой степени, как Геродот. Исследователи русской старины относятся к нему как к первому по времени свидетелю о нашем юге и его обитателях, притом свидетелю вполне добросовестному и почти столь же достоверному. Извлечение исторических данных из «Истории» Геродота производится обыкновенно не каким-либо иным путем, как возможно более точным и последовательным толкованием его текста. Если тот или другой вывод согласуется, по мнению исследователя, с соответствующим местом сочинения эллинского историка и не находится в противоречии с другими относящимися к тому же предмету местами «Истории», вывод признается правильным и удовлетворяющим требованию научной достоверности. Ввиду этого для русской исторической науки первостепенную важность получает вопрос, снова поднятый в новом издании «отца истории», о степени достоверности его известий, равно как и его добросовестности. Новая попытка решения старого вопроса имеет большое значение благодаря тому, что к делу привлекается английским ориенталистом Сэйсом огромный запас научных сведений о тех самых странах и народах, которые были посещены и описаны Геродотом.

Однако вопрос этот имеет значение не для одних историков России; в несравненно еще большей степени касается он историков Эллады, а также Египта, Вавилонии, Ассирии, Лидии, Финикии, Персии и др. Труд Геродота во многих отношениях представляет энциклопедию знаний древнего эллина половины V века до Р. X. и содержит в себе множество самых разнородных сведений об известном тогда мире: географических, топографических, исторических, этнографических, естественно-исторических. Поэтому к вопросу о достоверности Геродота не могут оставаться безучастными и лица, занимающиеся вопросами антропологии или первобытной этнографии. «Отец истории» доставляет не только сведения об исторических деятелях и событиях, допускающие в некоторых случаях точную или, по крайней мере, приблизительную поверку с помощью свидетельств документальных, каковы вещественные памятники и надписи, или с помощью свидетельств других историков, но в такой же мере известия другого рода: о материальном быте, о нравах и верованиях отошедших в историю народов. Раз доказана недостоверность известий историка вообще, обнаружена его тенденциозность или даже недобросовестность в подборе материала, для каждого исследователя становятся крайне обязательными осторожность в обращении с каждым отдельным его известием и строгое воздержание от выводов во всех тех случаях, когда не имеется налицо других более надежных источников, – а известий подобного рода в «Истории» Геродота множество.

Геродот и Фукидид. Двойная мраморная герма. Римская копия с греческого оригинала

Господствующий в настоящее время взгляд на сочинение древнеэллинского историка решает поставленный вопрос, говоря вообще, в его пользу; особенно взгляд этот присущ специалистам-филологам и историкам Эллады. Достаточно указать, например, на то, что в посмертном труде профессора Аландского «История Греции» 1885 года, издание Бэра («Сочинения Геродота») признается совмещающим в себе все, что сделано для объяснения древнего историка. Между тем именно Бэр представляет наиболее характеристический пример безусловного доверия к «отцу истории» и неутомимых усилий защищать своего автора по возможности на всех пунктах. Вот как выражается Бэр в статье о Геродоте по занимающему нас вопросу: «Новейшие исследования о странах и сооружениях, описанных Геродотом и частью наблюдаемых еще в наше время, поразительным образом подтверждают достоверность и точность всех его известий, изображений и описаний, как сделанных на основании собственного осмотра. Так, например, кое-что рассказанное и описанное Геродотом из Востока, внутренней Азии, Египта, оказывается и теперь еще точно таким же, каким видел его «отец истории». В этом отношении путешествия образованных европейцев на Восток, предпринятые с начала нынешнего столетия, и вызванные ими изыскания местностей и сооружений, описанных уже Геродотом, много помогли лучшему толкованию и пониманию отдельных частей его труда и тем самым все больше и больше содействовали признанию совершенно ошибочным и несправедливым прежнего сильно распространенного воззрения на историка как писателя легковерного, часто суеверного, детски наивного, поддававшегося всякого рода обманам со стороны жрецов. И чем больше открывается для нас Восток, чем многочисленнее становятся сношения наши с ним и привлекают все большее число образованных и ученых путешественников в эту колыбель европейской культуры, тем с большим правом мы можем рассчитывать на дальнейший приговор в том же смысле. Действительно, нет ни одного почти сочинения, ни одного известия путешественника, которые не доставляли бы подтверждения какого-нибудь показания Геродота или не помогали бы лучшему уразумению его сочинения».