Коллектив авторов - Западная Белоруссия и Западная Украина в 1939-1941 гг.: люди, события, документы

При этом можно говорить о том, что наибольший размах вооруженное противостояние части местного непольского населения и оставшихся в регионе организованных структур польского государства, поддержанных частью местных поляков, произошли именно на территориях, по которым происходил отход частей польской армии. Здесь в течение короткого времени наблюдалась эскалация социальной мести, усиливавшаяся взаимными агрессивными действиями враждующих сторон. Взаимная жестокость стала одним из факторов, определявших жизнь людей в эти дни. Согласно польским данным, после занятия Гродно Красной армией было убито около 300 защитников города. Однако, установить насколько массовым было данное явление в действительности практически не возможно, особенно в отношении убийств. Расследования по данным происшествиям новой властью не проводились. Вследствие этого реальные факты обрастали лишними подробностями и слухами, значительно преувеличивая их реальный масштаб. Так, например, польский историк М Вежбицкий в своем исследовании о польско-белорусских отношениях в 1939–1941 гг. на территории бывших северо-восточных воеводств II Речи Посполитой на основании ряда польских источников сделал вывод о том, что наибольший размах уничтожение поляков местным непольским населением приобрело на Полесье [276]. Основным подтверждением стал рапорт эмиссара польского подполья, который на рубеже 1941/1942 гг. изучал возможность активизации конспиративной работы на территории бывших Брестского, Кобринского, Дрогиченского поветов Полесского воеводства в условиях немецкой оккупации. На основании свидетельств местных поляков, подпольщик в своем отчете указал факты массовых убийств представителей польской армии, полиции, администрации, осадников, помещиков, учителей: «Под местечком Мотоль известно место, где в общей яме свалено более 800 трупов, замученных местными крестьянами поляков. Под местечком Антополь общая могила почти 200 поляков… Под деревней Камень Кобринского повета. поляки указывают место, где закопано более 600 убитых поляков…». В своем следующем исследовании М. Вежбицкий опубликовал другой рапорт польского подполья, датированный практически тем же временем, но территориально, по всей вероятности, только частично совпадающим с предыдущим. В этом отчете говорится о том, что на Полесье «… случаев антипольских выступлений практически не было, не считая немногочисленных убийств на почве сведения личных счетов… или на почве грабежей…». В тоже время советские источники ничего не говорят о массовых убийствах поляков, хотя в них и отмечаются факты классовой мести. Так, по данным Пинского областного управления НКВД из более чем 1 000 военных и гражданских осадников в области до конца 1939 г. было убито крестьянами 4. Пожалуй, самым «кровожадным» упоминанием о событиях первых дней советской власти является информация, приведенная в докладе на первой Брестской областной партийной конференции в апреле 1940 г.:«… В Пружанском уезде в гневе народном было убито несколько десятков офицеров, жандармов и помещиков…». Как видно, разница в оценках достаточно существенная.

В результате продолжительной дискуссии, развернувшейся в Польше после издания книги Я. Т. Гросса «Соседи», в польской историографии были пересмотрены некоторые оценки, связанные с интерпретацией событий 1939–1941 гг… прежде всего, в отношении положения различных национальных групп в этот период. Польский историк К. Ясевич отмечает, что для польской историографии назрела необходимость отхода от травматического и мартирологического описания этого периода. В тоже время, находящиеся в научном обороте и широко цитируемые свидетельства и воспоминания пострадавших от советской власти польских граждан, по своему качеству и количеству никак не могут претендовать на целостное освещение событий. По мнению исследователя, практически полное отсутствие воспоминаний людей, которые не подвергались гонениям со стороны «советов» в этот период, позволяет говорить о своеобразной «черной дыре» в изучении данной проблематики [277].

Формальное руководство занятой территорией осуществлял Военный совет Белорусского фронта. Через военные советы соответствующих частей и соединений РККА ему подчинялись Временные управления городов, которые стали органами, непосредственно осуществлявшим и руководство процессами жизнедеятельности на местах. Достаточно скоро фактическое руководство этими структурами стали осуществлять направленные из восточных областей БССР партийные и советские функционеры. Организованное направление кадров в Западную Белоруссию началось с начала октября 1939 г. Одновременно, пользуясь кратковременным ослаблением пограничного режима, в регион с сопредельной территории БССР хлынула масса желающих улучшить свое материальное положение. Вероятно, масштабный вывоз товаров и материальных ценностей стал одной из причин того, что вскоре «старая» граница снова была герметично закрыта.

Новая администрация в этот период формировалась главным образом за счет присланных из СССР работников. По мере их прибытия, просоветски настроенный актив из местных использовался все реже. Зачастую моральный и профессиональный уровень прибывших работников оказывался низким. Достаточно распространенным явлением были факты пьянства, бытового разложения, воровства и т. д. Начальный период установления советской власти сопровождался ликвидацией институтов и учреждений польского государства, польской государственной символики и атрибутики, заменой государственного языка. Часто это происходило в унизительной для польского населения форме. А реакция на это части белорусского и еврейского населения, бывших граждан II Речи Посполитой, была воспринята поляками как государственная измена. Параллельно поведение многих советских служащих, прибывших из восточных областей, которые не знали местных традиций, обычаев, языков и не стремились их изучать, увеличивало дистанцию между ними и лояльно настроенными к СССР местными жителями. Часть польского населения определяла поведение «восточников» как действия колонизаторов на захваченной территории, которые ни во что не ставят автохтонное население и только варварски его эксплуатируют.

Чешское население не выказывало никакой радости по поводу смены власти. Как вспоминал один из польских военнослужащих, участник описываемых событий: «…Там, где было большинство польского населения, были улыбки, слезы и цветы… Однако в Петвальде передовые части нашего полка наткнулись на живую баррикаду из чешских женщин, которые вместе с детьми легли на дорогу. Они встали и, плача, отошли только после вмешательства чешских офицеров, которые присутствовали там… После занятия всего Заользья на территории дислокации нашего полка действовали чешские боевые группы, забрасывавшие гранатами все новоорганизованные польские учреждения. Наиболее агрессивными выступления были в Петвальде, где чешское население составляло большинство». В отчете о деятельности польской полиции также сообщается о разгоне двух чешских манифестаций в Рыхвальде.