И. Осипова - «В тени Лубянки…»

С самого начала новый журнал патриархии был задуман в основном как инструмент политической пропаганды. Престиж Русской Православной Церкви был восстановлен ее же врагом и использован для расширения влияния Кремля на международной арене. В изощренно написанных статьях на прекрасном церковном языке провозглашалось братство славянских народов, обеспечивая распространение журнала среди русских сообществ, разбросанных по всему миру. Фамилии, появляющиеся в списке авторов, не обязательно говорили об истинной ответственности за публикуемые статьи, как, например, в ранее упоминаемой фантастической книге «Правда о религии в России». Начиная с 1943 года Русская Православная Церковь становится все более и более раболепной и мало соответствующей ее основным задачам.

Таким образом, на искусственно возрожденную Церковь государство наложило строго контролируемые ограничения. Это замечание не относится к истинно верующим с их врожденной духовной энергией и несокрушимой христианской силой. Теперь полностью зависело от советских атеистов, как, когда и по каким поводам будет применяться советское религиозное законодательство. В ответ на «крестовый поход» Гитлера Кремль вернул к жизни религию и в то же самое время поставил ее под государственный контроль.

В предыдущей главе в связи с российско-польскими отношениями было упомянуто о геноциде. Наверное, имеет смысл развить эту тему в следующей главе.

Сразу же после падения Польши войска НКВД — НКГБ, занявшие полстраны по взаимному соглашению с нацистами, приступили к созданию популяционного «вакуума» со своей стороны искусственной границы, отделяющей их от Германии. Более чем полутора миллионам поляков, проживающим на этой территории, было дано сорок восемь часов на сборы и приказано прибыть в определенные пункты для отправления в Россию, за Урал, в грузовых поездах. Многим из них выдали советские паспорта, датированные задним числом, которые я видел собственными глазами. В документах они фигурировали как политически интернированные лица, или «беженцы», виновные только в том, что были поляками. Тех же, кто отказывался ехать, приговаривали к двум годам заключения.

Вдоль всей пограничной линии на полосе шириной тридцать километров целых два года до германского нашествия Советы строили военные сооружения в ожидании нападения немцев. Войска НКГБ расставили караулы, прожекторы, натянули колючую проволоку, завели сторожевых собак. На территории Польши, контролируемой Советами, все действующие и находящиеся в запасе офицеры расформированной польской армии были схвачены, за исключением тех, кому удалось бежать в Румынию. К ним присоединили несколько тысяч влиятельных поляков из духовенства, врачей, учителей, юристов, и всех разместили в два изолированных концлагеря. Такова предыстория того, что позже стало именоваться бойней в Катынском лесу. Это хладнокровное массовое убийство уже было совершено, когда Сталин во время войны сказал иностранным журналистам, что хотел бы видеть Польшу сильной и независимой. В то время никто, кроме самих Советов, не знал об этом коллективном убийстве.

Но, как только Гитлер напал на Советский Союз, Кремль почувствовал необходимость установить дипломатические отношения с польским правительством в изгнании, в Лондоне. Первым посланником Польши в Москве был достопочтенный Станислав Кот, с которым я познакомился достаточно хорошо. Его первым делом по приезде в Москву был поиск арестованных офицеров польской армии. Он интересовался их судьбой не только как официальный представитель страны, но и в интересах генерала Владислава Андерса, которого только что выпустили из застенков НКВД, что по соседству с церковью Святого Людовика. При отступлении Советской армии с угрожающей скоростью увеличивалось число дезертиров, за все время войны составившее 2,5 миллиона человек. А генералу Андерсу нужны были офицеры для командования семью дивизиями, набираемыми на российской территории, польские офицеры были срочно нужны.

Посол Кот снова и снова встречался с сотрудниками МИД и с генералом Антоновым, начальником связи в Красной армии. Во время первой встречи со Сталиным по этой проблеме диктатор сказал польскому послу, что таких офицеров нет в советских концлагерях. Каждый раз, когда поднимался этот вопрос, Сталин, Антонов или Молотов отвечали, что этих людей, должно быть, освободили, так как их нет в списках лагерей военнопленных или в списках лагерей для интернированных и беженцев, организованных НКВД — НКГБ. Это исчезновение офицеров было необъяснимым. Посол говорил мне о своей убежденности в том, что несколько тысяч человек не могут раствориться в воздухе после того, как они находились под усиленной охраной знаменитых органов госбезопасности.

Посол никогда не прекращал подавать требования по их поиску, его настойчивость была настолько упорной, что лично Сталин оказался в затруднительном положении на переговорах с ним. На одной из встреч, происходившей в Кремле, Сталин был так раздражен и даже смущен вопросами польского посла, что притворился, будто он звонит по телефону, выражая удивление, что эта проблема еще не решена, и требуя, чтобы ей было уделено особое внимание. Молодой польский офицер майор Ян Чапский получил разрешение на поездку по неоккупированной части России для поиска исчезнувших людей. Эта тактика аналогична поведению Советов в 1960 году, когда над международными водами ими был сбит американский самолет, а они сами немедленно приняли участие в его «поисках». Проводя расследование в Сибири, майор Чапский доложил, что он близок к получению убедительной информации, но таинственный звонок из штаб-квартиры НКВД положил конец его переговорам.

Вопрос о пропаже людей так и остался тайной, а Советы утверждали, что сделали все, что было в их власти, чтобы определить их местонахождение. Кремль рекомендовал, чтобы пропавших офицеров искали среди поляков, освобожденных из лагерей и интернированных для формирования дивизий Андерса. В первое воскресенье после освобождения генерал Андерс и десяток других польских офицеров, бывших одновременно с ним в заключении, пришли на Мессу в церковь Святого Людовика вместе со всеми сотрудниками польского посольства. Среди них был офицер-некатолик, и он был настолько счастлив, освободившись из ада НКВД, что все полтора часа службы пролежал, вытянувшись на полу, вниз лицом в центральном проходе напротив пресвитерия. Его руки были раскинуты в виде креста — так он совершал безмолвный акт благодарности Богу. Генерал Андерс и другие военные подвергались жестокому обращению, их неделями допрашивали и били резиновыми шлангами. Эти польские офицеры были единственными освобожденными в Москве после восстановления дипломатических отношений.