Олег Гончаренко - Изгнанная армия. Полвека военной эмиграции. 1920–1970 гг.

Согласно статистике, послевоенные выдачи русских людей, в том числе эмигрантов «первой волны», охватили не только Австрию, Германию и Италию, но разошлись куда как более широко, по остальным странам Европы. В 1946–1947 годах правительства Швеции, Франции, Бельгии, Финляндии, Норвегии, Дании, Голландии и Югославии способствовали депортации не только бывших советских, но и дано живших в этих странах старых эмигрантов. Репатриации коснулись даже заокеанских стран, в чем отличились власти США, Австралии и Новой Зеландии. Организация депортаций в европейских странах была наиболее многочисленной хотя бы в силу того, что там «перемещенные лица» были поселены союзным командованием в специально созданных для этого лагерях.

Подписанное же в Ялте 11 февраля 1945 года межсоюзное соглашение «О репатриации советских граждан» лишало возможности политического убежища всех без исключения подданных СССР, которые покинули родные края вместе с отступавшими на Запад немецкими частями. Казачий Стан состоял как из беженских станиц, так и из казачьих полков, которые составляли 1-й Казачий корпус походного атамана. По мнению очевидца, эти полки «не представляли войска в смысле требования нашего времени. Это был табор в разных формах одежды, частью в гражданской <���одежде>; на повозках везлась рухлядь, тут же были свиньи и овцы». Начальник британской 78-й дивизии генерал-майор Арбатнот заявил казачьему руководству следующее: «Нет, военнопленными мы считаем тех, кого взяли в бою с оружием в руках. А вас я считаю лишь добровольно передавшимися». Однако, несмотря на подобные заверения отдельно взятого британского офицера, все казачьи части были ими разоружены и размещены в лагерях на положении военнопленных. Вместе с тем в этом же районе, где был сосредоточен Казачий Стан, «…примерно в 20 км от него находились чины горских частей войск СС: Северокавказский и Грузинский полки под началом штандартенфюреров СС Кучука Улагая и князя П. Цулукидзе. Командованием СС из этих частей в апреле 1945 года планировалось сформировать Горскую дивизию. По свидетельству Н. Н. Краснова, это была “распущенная орда, прекрасно вооруженная автоматами, в немецких формах, говорившая на 17-ти кавказских наречиях”, прошедшая огонь, воду и медные трубы в дни усмирения знаменитого Варшавского восстания. Они занимались грабежом и бандитизмом на больших дорогах. Они насиловали женщин и жгли селения. Их безобразия бросали пятно и на тех, кто честно и по-солдатски пришел исполнять свой долг, на тех, кто шел бороться с коммунизмом». С ними британское командование старалось не встречаться, занявшись подготовкой захвата казачьих чинов и задействовав в этом организаторские таланты Доманова. В связи с этим вышел приказ «Походного атамана» Доманова об обязательном выезде на «сообщение» 2756 человек. Однако вопреки ожиданиям британского командования в назначенное время явилось и было погружено в транспорт лишь 2201, а по иным данным, 2461 человек. Всех их отвезли в городок Шпиталь, поместив в строго охраняемом лагере. Не менее интересной историей является выдача инспектора резервов Казачьих войск генерал-лейтенанта А. Г. Шкуро. Так, по свидетельству переводчицы лагеря Пеггец О. Д. Ротовой, вечером 26 мая 1945-го «Шкуро был приглашен якобы на ужин к Походному атаману генералу Доманову. Генерал Соломахин, например, бывший начальником штаба Походного атамана, никогда на такие ужины не приглашался, хотя его комната была напротив домановской. В 3 часа утра 27 мая 1945 года к ним в комнату ввалился Шкуро, сел на кровать и заплакал.

– Предал меня… Доманов, – восклицал он. – Пригласил, напоил и предал. Сейчас придут англичане, арестуют меня и передадут Советам. Меня, Шкуро, передадут Советам… Он бил себя в грудь, и слезы градом лились из его глаз. В 6 часов утра он был увезен двумя английскими офицерами». На следующий день, 28 мая 1945 года, Шкуро оказался вместе с другими казачьими офицерами в том же городке Шпитале. По некоторым свидетельствам, «Шкуро сорвал с себя британский орден и бросил его под ноги английскому офицеру. Он требовал оружия, не желая отдаться живым в советские руки». Казаки-ветераны, проживавшие в Западной Германии 1960-е годы прошлого века после возвращения из советских лагерей, вспоминали, что арест Шкуро проходил без излишней эмоциональности и надрыва: «…во дворе завода появился советский генерал Долматов, в сопровождении советского майора и еще 3-х офицеров. Быстро осведомившись о том, где находятся генералы П. Н. Краснов, Шкуро и другие, Долматов подошел к ним, поздоровался за руку и выразил свое удовольствие быть с ними знакомым. Тут же Долматов заговорил о Гражданской войне, напомнив генералу Шкуро одно из сражений, в котором он, Долматов, опрокинул части Шкуро. “Ну и мы вам давали” – не выдержал генерал Шкуро, прибавив крепкое словцо. “На то она и война”, – засмеялся Долматов и высказал… крайнее удивление… что англичане привезли и старых эмигрантов, сказав, <���что> советское правительство требовало выдачи только своих советских граждан, а со старых эмигрантов нам спрашивать нечего, они не наши, но списки уже в Москве, и он отпустить нас не может, т. к. это дело Москвы…» [185]

Для многих из выдаваемых советскому военному командованию казаков был особенно неприятен тот факт, что они попадали в большевистские руки с помощью солдат британской армии, на которую многие возлагали большие надежды, как на исторических врагов большевизма. Некоторые историки в эмиграции и теперь и в России старались делать недвусмысленные указания на то, что в насильственной репатриации казаков на территории Австрии была задействована некая Палестинская бригада.

Генерал-лейтенант В. Г. Науменко подтверждал, что выдачу казаков «производили чины не Палестинской бригады, а 8-го Аргильского Сатерландского Шотландского батальона британской королевской армии». Кубанский атаман добавлял при этом, что «не исключается возможность, что в их ряды 1 июня (1945 года. – Примеч. авт .) были вкраплены <���чины> НКВД, чем и объясняется брань на русском языке, слышанная многими в дни насилия».

В мемуарах переводчицы Ольги Ротовой говорится, что подполковник Малькольм, командир 8-го Шотландского батальона, «никогда не видел каких-либо частей Палестинской бригады в этом районе, и никакие ее части не принимали участия в репатриациях, как в них не участвовали никакие лица еврейской национальности откуда бы то ни было».

Граф Н. Д. Толстой-Милославский, живший в Великобритании, создатель объемного труда о насильственных репатриациях, дает прямое указание на то, что «в составе английских войск была еврейская бригада, но она не была в Лиенце. В это время она была за пределами Австрии. Но в Лиенце у англичан были переводчики – евреи из Польши – знавшие русский язык». Это косвенным образом подтверждает и Николай Николаевич Краснов, непосредственный участник событий выдачи казаков. «Между нами юлят переводчики. Они передают приказания офицера, заведовавшего погрузкой. – Паны должны лезть в машины. Если не пойдут добровольно, против панов будет применена сила и огнестрельное оружие! – картаво, то с польским, то с галицийским акцентом кричали, надрываясь, “толмачи”… По какой-то странной случайности, все англичане говорят по-польски. Они горланят, дергают наших за рукава и заверяют, что в могилу они вещи с собой не унесут, а папироску выкурить успеют. Торгаши отличались особым цинизмом. Желая объяснить, что ожидает несчастных, они подносили к виску указательный палец, отчетливо щелкая средним и большим. Песенка, мол, ваша спета! Чего там валандаться!» [186]