Мария Неклюдова - Искусство частной жизни. Век Людовика XIV

Вот как бывает, когда нам сопутствует удача: все, что мы предпринимаем, идет нам на пользу.

В 1653 г., закончив работу над «Жизнью госпожи де Фукероль» и прочитав «Мемуары» Маргариты де Валуа, Мадмуазель решила взяться за собственное жизнеописание. Как и многим участникам Фронды — кардиналу де Рецу, герцогу де Ларошфуко, герцогине Немурской и целому ряду других, — ей хотелось объяснить свой образ действий и изложить свою версию исторических событий. За время изгнания она успела рассказать о детстве и юности, о политических потрясениях 1648–1652 гг. и о последовавшей опале. Таким образом, первая часть ее «Мемуаров» была закончена в 1658 г., когда ей было дано позволение вернуться ко двору. Следующий импульс поведать о перипетиях своего существования возник у Мадмуазель в 1677 г. Снова взявшись за перо, она описала события своей жизни с 1658 по 1670 г., закончив историей несостоявшегося брака с Лозеном. В третий раз она вернулась к «Мемуарам» после 1688 г., уже окончательно порвав с Лозеном, чтобы поведать о тех жертвах, которые ей пришлось принести ради его освобождения, и о том, как он ей отплатил.

Таким образом, несмотря на кажущуюся целостность фигуры повествователя, на самом деле в «Мемуарах» мадмуазель де Монпансье друг друга сменяют три рассказчицы: первой от двадцати шести до тридцати лет, второй — за пятьдесят, третьей — за шестьдесят. Это сказывается на изменении тональности повествования, в котором сперва преобладает героическая интонация, затем — лирико-драматическая и, наконец, отстраненно-моралистическая. И хотя такое распределение не соответствует принятому в ту эпоху делению на возрасты, много раз упоминаемому самой Мадмуазель (пора женской молодости простиралась от шестнадцати до двадцати шести лет, все последующее считалось временем увядания), психологически оно не столь от него далеко. Вполне понятно, что проблема возраста является одним из лейтмотивов ее истории с Лозеном. Хотя, как уже говорилось, высокое положение внутри сословной иерархии освобождало ее от многих возрастных конвенций, она прекрасно отдавала себе отчет, что «великая принцесса» одновременно являлась «девицей сорока трех лет». Тут стоит уточнить, что волновал ее отнюдь не биологический возраст, хотя она не упускала случая похвастаться свежестью лица и крепким сложением (заметим, что Сен-Симон вполне допускал, что у нее с Лозеном могли быть дети). [277] См.: Сен-Симон . Мемуары. Т. II. С. 418. Куда большую проблему представляли общественные ожидания. Дело было не в том, что «девице сорока трех лет» нельзя было выйти замуж, но в мотивации подобного брака. Случай Мадмуазель был сложен тем, что у нее не было ни одного убедительного (с точки зрения общества) резона стремиться стать женой Лозена: ее не подталкивала к этому ни экономическая необходимость, ни желание сословного продвижения, ни возрастные конвенции. Поэтому ей приходилось ссылаться на желание поумерить аппетиты своих наследников и иметь спутника, который мог бы скрасить ей остаток жизни.

Мемуарный жанр в XVII в. имел немаркированную, хотя вполне определенную позицию в системе исторических жанров, принадлежа к наименее нормативной ее части. Термин «мемуары» редко употреблялся сам по себе, без уточнения, имевшего ограничительный смысл (мемуары для составления будущей истории), или без конкретизации темы (напомним, что госпоже де Лафайет приписываются «Мемуары французского двора за 1688 и 1689 годы»). В целом мемуары считались подготовительным материалом, который должен был лечь в основу более сложной конструкции. В этом смысле они обнаруживали свое внутреннее сродство с «мемуаром» — памятной запиской или докладом по какому-либо конкретному поводу. Можно сказать, что для человека XVII в. мемуары были своего рода памятной запиской, подаваемой в некий департамент истории, чтобы жизнь автора была приобщена к общему своду. Соответственно, чаще всего автор мемуаров описывал ту часть исторического пространства, которая была доступна его взгляду (вспомним уже процитированный пассаж о «песчаных пустынях» бессознательного из мемуаров королевы Марго). Именно в этом заключался их личностный характер в противоположность интимному повествованию второй половины XVIII–XIX вв.

Мемуары XVII в. можно разделить на несколько категорий. Антуан Фюретьер указывал в своем словаре:

Мемуарами называются сочинения историков, написанные теми, кто принимал участие в важных делах или был их очевидцем, или же книги, содержащие всю жизнь автора или же ее важнейшие события. [278] Furetière A. Dictionnaire Universel… Т. II (статья «Mémoires»).

Иначе говоря, первый тип повествования был ближе к хроникальному. К нему относятся уже упоминавшиеся «Мемуары французского двора за 1688 и 1689 годы» госпожи де Лафайет и «Мемуары» герцога де Сен-Симона, представляющие широкую панораму жизни придворного общества. Второй тип мемуарного рассказа склонялся к автобиографии. В качестве примера здесь можно взять воспоминания кардинала де Реца или герцога де Ларошфуко. Конечно, отличить мемуары-хронику от мемуаров-автобиографии порой бывает трудно, и граница между ними остается зыбкой. Тем не менее, если сравнить повествования Сен-Симона и кардинала де Реца, то очевидно, что первый описывал события своего времени, вне зависимости от того, насколько они были значимы для него лично, меж тем как второй рассказывал прежде всего о том, что затрагивало его интересы.

С позиций современного изучения «эго-документов» можно предположить, что мемуары-хроники носили менее личный характер, нежели мемуары-автобиографии. На самом деле это не вполне так. Авторы первых описывали свою личную точку зрения на исторические события, свидетелями которых они были. Позиция вторых была более сложной, поскольку в их случае понятие «авторства» приобретало двойной оттенок: они были «авторами» собственной жизни, однако не обязательно авторами текстов, в которых она описывалась. Так, знаменитые мемуары герцога де Сюлли были составлены и написаны от лица его секретарей (что дало необычную для такого типа текстов форму повествования от второго лица). А мемуары Гастона Орлеанского представляли собой собрание документов, связанных с разными периодами его жизни и деятельности. Даже в написании столь личной автобиографии, какой являлись «Мемуары» кардинала де Реца, немалую роль играли его секретари и помощники. Чем выше было общественное положение мемуариста, тем больше шансов, что его жизнеописание собирали подчиненные. Тем не менее он продолжал считаться автором, поскольку речь шла о его собственной жизни.