Юрий Емельянов - Хрущев. От пастуха до секретаря ЦК

Отношение Хрущева к людям органично вытекало из его беспринципности и субъективного прагматизма. Подобное отношение к людям ярко изобразил русский писатель Н.С.Лесков в романе "Соборяне" на примере авантюриста Измаила Петровича Термосесова, который "не думал, что предстоящая ему в данную минуту личность жила прежде до встречи с ним и хочет жить и после, и что потому у него есть свои исторические оглядки и свои засматривания вперед. Нет, по его, каждый человек выскакивал пред ним, как дождевой пузырь или гриб, именно только в ту минуту, когда Термосесов его видел, и он с ним тотчас же распоряжался и эксплуатировал его самым дерзким и бесцеремонным образом, и немедленно же просто позабывал. На своем циническом языке он простодушно говорил: "Я кого обижу, после на него никогда не сержусь", и это было верно". Убежденность в справедливости своего субъективного взгляда на мир и непризнание объективной реальности других людей и их воззрений позволяли Хрущеву с необыкновенной легкостью называть многих людей в 1937 году "врагами народа", а через 30 лет объявлять их же "жертвами культа личности", не испытывая при этом угрызений совести. Как и для Термосесова люди для Хрущева были чем-то вроде дождевых пузырей или грибов, встретившихся ему на пути.

Хотя Хрущев создавал впоследствии впечатление, что он, как мог боролся против Сталина в ходе репрессий 1937 – 1938 годов, на самом деле в эту пору он пользовался полным доверием Сталина. Не случайно свою известную речь 11 декабря 1937 года перед избирателями Сталинского избирательного округа И.В.Сталин открыл фразой: "Товарищи, признаться я не имел намерения выступать. Но наш уважаемый Никита Сергеевич, можно сказать, силком притащил сюда, на собрание: скажи, говорит, хорошую речь". (Заметную роль в это время играл и член Политбюро А.И.Микоян. Через девять дней после речи Сталина, Микоян с той же трибуны в Большом театре выступил с докладом "Каждый гражданин должен быть чекистом" по случаю ХХ-летия ВЧК. Впоследствии оба руководителя стали главными обличителями "беззаконий 37-го года".)

В обстановке, когда многих партийных руководителей снимали с высоких должностей, а затем арестовывали, сажали в лагеря или расстреливали, Хрущев уверено продвигался вперед. Он сумел оказаться на гребне той волны, которая сметала многих из правящей элиты, и старался удержаться на этом гребне. На январском (1938) пленуме ЦК ВКП(б) П.П.Постышев был освобожден от обязанностей кандидата в члены Политбюро, а на его место был избран Н.С.Хрущев. Теперь фамилию Хрущева перечисляли в списке "вождей" Советской страны следом за кандидатом в члены Политбюро Н.И.Ежовым.

Глава 8. Первый на Украине

Однако, войдя в состав высшего совета партии и страны в качестве кандидата, Хрущев не сохранил свой пост секретаря Московской партийной организации. Он вспоминал: "1938 год. Вызывает меня Сталин и говорит: "Мы хотим послать Вас на Украину, чтобы Вы возглавили там партийную организацию. Косиор перейдет в Москву к Молотову первым заместителем Председателя Совета Народных Комиссаров и председателем Комиссии советского контроля". Я стал отказываться, так как знал Украину и считал, что не справлюсь: слишком велика шапка, не по мне она. Я просил не посылать меня, потому что не подготовлен к тому, чтобы занять такой пост. Сталин начал меня подбадривать. Тогда я ответил: "Кроме того, существует и национальный вопрос. Я человек русский; хотя и понимаю украинский язык, но не так, как нужно руководителю. Говорить на украинском я совсем не могу, а это тоже большой минус. Украинцы, особенно интеллигенция, могут принять меня очень холодно, и я бы не хотел ставить себя в такое положение". Сталин: "Нет, что Вы! Косиор – вообще поляк. Почему поляк для украинцев лучше, чем русский?" Я ответил: "Косиор – поляк, но он знает украинский язык и может выступать на украинском языке, а я не могу. Кроме того, у Косиора больше опыта". Однако Сталин уже принял решение и твердо сказал, что я должен работать на Украине. "Хорошо, – ответил я, – постараюсь все сделать, чтобы оправдать доверие".

Разумеется, Хрущев имел основание настаивать на том, что для руководства Украиной лучше назначить украинца. Долгая жизнь в Донбассе, где у Хрущева было немало друзей украинцев, несколько месяцев пребывания в Киеве, и, самое главное, постоянное общение с женой-украинкой могли убедить Хрущева в необходимости учитывать языковые, культурные, психологические отличия украинского народа от русского, особенно находясь на посту первого лица в этой республике. Хрущев не случайно подчеркивал особые трудности в общении с украинской интеллигенции, прилагавшей усилия по отстаиванию этнокультурной самобытности украинского народа. Но некоторые аргументы, выдвинутые им в разговоре со Сталиным, представляются не слишком убедительными. Почему руководство Москвой и Московской областью не казалось ему "великой шапкой"?

Скорее всего Хрущев опасался занимать столь ответственный пост на Украине, прекрасно понимая особенности тогдашней политической ситуации. В бурные месяцы 1937-1938 годов можно было легко занять престижный пост руководителя области или республики, и не только легко потерять его, но и расстаться с жизнью. Для того, чтобы уцелеть в водовороте интриг, надо было завоевать доверие людей, с которыми предстояло Хрущеву работать. А Хрущев не мог быстро обрести на Украине надежных друзей, особенно во времена, отмеченные тотальным недоверием.

Поэтому Хрущев решил взять на Украину тех, кого рекомендовали ему лица, отвечавшие за проведение "большой чистки" партии. Хрущев решил посоветоваться с Г.М.Маленковым. Роль этого партийного руководителя в течение 1937 года заметно выросла. В январе 1938 года на Пленуме ЦК Маленков по результатам своих инспекционных поездок выступил с докладом "Об ошибках парторганизаций при исключении коммунистов из партии и формально-бюрократическом отношении к аппеляциям исключенных из ВКП(б) и о мерах по устранению этих недостатков". Следствием доклада Маленкова явилось постановление пленума ЦК, в котором приводились критические высказывание Сталина на февральско-мартовском пленуме 1937 года по поводу "бездушного отношения к людям" в ходе огульных исключений из партии. В постановлении осуждались "отдельные карьеристы-коммунисты, старающиеся отличиться и выдвинуться на исключениях из партии, на репрессиях против членов партии, старающиеся застраховать себя от возможных обвинений в недостатке бдительности путем применения огульных репрессий против членов партии". Некоторые примеры такого рода были взяты из практики КП(б) Украины.

Хотя пленум не остановил массовые репрессии, доклад Маленкова и принятая по нему резолюция явились прелюдией к завершению "ежовщины". Хрущев еще не осознал всех последствий пленума, но уже понял возросшую роль Маленкова. Хрущев вспоминал: "Я попросил Маленкова подобрать мне нескольких украинцев из Московской партийной организации (там их было много) или из аппарата Центрального комитета партии. Это было необходимо, потому что мне сказали, что на Украине из-за арестов сейчас нет ни одного председателя облисполкома и даже председателя Совнаркома (есть его первый заместитель), нет заведующих отделами обкомов и горкомов партии, а в ЦК КП(б)У – ни одного заведующего отделом. Стали подбирать второго секретаря. Вторым секретарем Маленков назвал товарища Бурмистенко. Бурмистенко являлся заместителем Маленкова, который руководил тогда кадрами ЦК ВКП(б). Бурмистенко я знал мало. Познакомился. Он произвел на меня очень хорошее впечатление, мы сошлись характерами. Я дал Бурмистенко поручение подобрать людей, которых можно было бы взять с собой, человек 15 – 20". Таким образом, Хрущев в подборе своей "команды" всецело полагался на "восходившую звезду" – Маленкова, и уже не прибегал к помощи своего былого покровителя – Кагановича.