Николай Троицкий - Александр I и Наполеон

В числе легенд, связанных со смертью Наполеона, поныне расхожи две. Одну из них — о двойнике императора — попытался документировать английский историк Ф. Эдвардс. Он считает, что 5 мая 1821 г. умер на острове Святой Елены и в 1840 г. перезахоронен в Париже французский крестьянин Франсуа-Этьен Робо, солдат и слуга Наполеона, подменивший императора (на которого он походил, как брат-близнец) осенью 1818 г., а настоящий Наполеон погиб либо в океане при бегстве с острова, либо в Австрии 4 сентября 1823 г., когда он пытался проникнуть в Шенбруннский дворец к заболевшему сыну [127] Подробно см.: Натансон Э.Л. Факты и легенды о последних днях Наполеона // Вопросы истории. 1966. № 10. . Серьезные историки отвергают версию Эдвардса прежде всего потому, что никакой крестьянин не мог бы составить завещание с тысячью деталей и сотней имен из окружения Наполеона, которое продиктовал император 13 апреля 1821 г.

Гораздо достовернее другая, не менее сенсационная версия шведского врача-токсиколога С. Форсхувуда. Он собрал пряди волос Наполеона за 1816–1821 гг. (император часто дарил их на память отъезжавшим с острова) и вместе с шотландским токсикологом Г. Смитом подверг их анализу путем бомбардировки ядерными частицами. Так, он установил, что Наполеон был постепенно отравлен мышьяком, и даже «вычислил» методом исключения убийцу — графа Ш.Т. Монтолона, который, как полагает Форсхувуд, выполнял задание Бурбонов [128] См.: Forshuvud S. Vem mфrdade Nopoleon? Stockholm, 1961; Вейдер Б., Хэтчд Д. Кто убил Наполеона? М., 1991. . Версию Форсхувуда поддержали многие историки, включая всемирно авторитетного наполеоноведа Д. Чэндлера (Англия), но французские ученые не соглашаются с ней.

Как бы то ни было, изыскания Форсхувуда подтверждают тот непреложный факт, что Наполеон действительно умер на острове Святой Елены. Конец его жизни как бы демонически повторил ее начало: рожденный на скалах полудикого острова в сердце Европы, он и ушел из жизни на скалах острова, но неизмеримо более дикого и дальнего, поистине за тридевять земель от родины.

После вторичного изгнания Наполеона Александр I в некотором роде (как самый авторитетный государь) занял его место на континенте. «Император русский — Агамемнон, царь царей!» — восклицала очарованная им мадам Ж. де Сталь. Льстецы из свиты царя брали ноту повыше: «умиротворитель вселенной». Государственный совет, Сенат и Синод Российской империи поднесли Александру титул Благословенного, что возвышало его не только над «грозным» Иваном IV, но и над «великими» Петром I и Екатериной II. Все эти славословия отвечали формальному, действительно вселенскому возвышению имени царя, но затемняли его фактическую роль, которую В.О. Ключевский позднее определит так: «Караульный часовой чужих престолов против народов». Именно в этой роли Александр создавал и возглавил Священный союз.

Исторический акт о рождении Священного союза монархов Европы был подписан в Париже 26 сентября 1815 г. Царь сам написал акт, склонил к его одобрению Фридриха Вильгельма III и Франца I и больше, чем кто-либо, постарался, чтобы присоединились к нему все европейские государства. В конце концов только Англия, Турция и Ватикан формально не примкнули к Союзу, но принц-регент Англии Георг объяснил, что, хотя парламентская форма правления не позволяет ему поставить свою подпись под актом Священного союза, он солидарен с его принципами и будет следовать им.

Каковы же были принципы Союза — на словах и на деле? Монархи обязались перед «Богом-спасителем», во-первых, «с нежнейшим попечением убеждать своих подданных со дня на день утверждаться в правилах и деятельном исполнении обязанностей, в которые наставил человеков божественный Спаситель», и, во-вторых, «во всяком случае и во всяком месте подавать друг другу пособие, подкрепление и помощь». На деле, как засвидетельствуют первый же и все последующие конгрессы Священного союза, столь туманная религиозно-мистическая фразеология прикрывала конкретную, насквозь земную цель — сообща давить «во всяком месте» Европы «всякий случай» сопротивления новым (точнее, восстановленным старым, дореволюционным) режимам.

Священный союз отныне и до конца дней Александра I стал его главной заботой. Он прямо говорил своему статс-секретарю И.А. Каподистрия: «Это мое дело: я начал и с божьей помощью его довершу». Именно Александр созывал конгрессы Союза, предлагал вопросы к повестке дня и во многом определял их решения, что и позволило в свое время К. Марксу и Ф. Энгельсу квалифицировать Священный союз как всего лишь «маскировку гегемонии царя над всеми правительствами Европы». Это мнение больше согласуется с фактами, чем распространенная версия о том, что подлинным главой Священного союза, «кучером Европы» был австрийский канцлер К. Меттерних, а российский самодержец будто бы являл собою чисто декоративную фигуру и чуть ли не игрушку в руках Меттерниха. Г. Гейне, желая подчеркнуть (вполне справедливо) реакционную роль Священного союза в Европе, сказал даже так: «Вся Европа сделалась Святой Еленой, а Меттерних — ее Гудсоном Лоу».

Меттерних действительно играл выдающуюся роль в делах Священного союза и был его (а не всей Европы) «кучером», но по этой метафоре Александра надо признать седоком, который доверялся воле кучера, пока тот ехал в нужную для седока сторону. Как бы то ни было, доверие Александра к Меттерниху было для всех очевидным и потому удивительным. Царь даже простил канцлеру его (вместе с Талейраном и Каслри) предательство в январе 1815 г. Что же так сблизило их и привязало друг к другу?

Александр создавал Священный союз, руководясь двумя мотивами — религиозным и политическим. Поскольку он считал, что победой над Наполеоном Россия и вся 6-я коалиция обязаны воле божьей, он, естественно, придавал союзу монархов-победителей религиозную оболочку, как бы в благодарность Господу. Назначение же союза царь усматривал в том, чтобы не допустить повторения Французской революции — самого страшного в мире зла, воплощением которого были для него в равной степени Робеспьер и Наполеон. Но как раз этой идее предотвращения революции был фанатично предан Меттерних, чем и подкупил впечатлительного Александра.

На всех конгрессах Священного союза главным был один и тот же вопрос — о борьбе с революционным движением народов Европы, ибо народы, освободившись от Наполеона, не хотели мириться со старорежимными монархами, которых рассадил повсеместно Венский конгресс и теперь охранял Священный союз. Александр I на каждом конгрессе был не только самым авторитетным, но и самым активным участником. Он вообще после победы над Наполеоном считал главной для себя как государя внешнюю политику и потому так безоглядно погрузился в дипломатию. Может быть, заняв в Европе «место Наполеона», Александр рассудил, что сможет удержаться на уровне своего предшественника только как дипломат? Во всяком случае, увольняя 1 августа 1814 г. графа Н.П. Румянцева с поста министра иностранных дел, царь сказал ему: «Я не хотел дать вам преемника и сам поступил на ваше место». С того дня Александр действительно сам ведал иностранными делами своей империи, а новый министр К.В. Нессельроде был всего лишь его секретарем.